Выстрел с монитора (сборник)

«Не бойся, Хальк, я все равно не способен служить великим целям… такой ценой. Чек сказал про отца с матерью: «Я без них не могу…» К тому же на беде ребенка не построишь счастливый мир…»

«Это опять не твои слова. Это говорил старый Вессалин Грах из фильма «Путь черного центуриона»…»

«Не все ли равно, кто говорил, если правда…»

— Цезарь… А надо ли спешить в столицу? Может быть, родители скоро вернутся? Лучше понаблюдать за домом…

— Вернутся? — Он горько покачал головой. — Я уверен, что их там арестовали.

— Да за что же?! Если они хотели только…

Цезарь! Эй, мальчик! Цезарь Лот!..

Этот высокий мужской голос раздался рядом с кустами. Цезарь стремительно побледнел.

— Ложись! — Корнелий толкнул его в плечо.

Цезарь мягко упал, завалился в чащу и лег плашмя, беспомощно выставив перед собой ствол пустого С–2.

Но был другой пистолет, полный патронов. Качнув его в ладони, Корнелий выпрямился. Медленно и тяжело ухало сердце. Тошнило. Круша сорняки, Корнелий шагнул навстречу голосу.

Вверх по склону ломился инспектор Альбин Мук.

— Стоять! — сказал Корнелий, отводя предохранитель.

— Стоять! — сказал он и подумал: «Лишь бы Цезарь не лежал, удирал скорее… А куда?», — Не двигайтесь, господин инспектор. И скажите вашим помощникам, чтобы тоже не двигались.

— Корнелий! Господи, вот удача–то!.. Да один я, один, убери пушку!

— Я подожду убирать… Зачем вы нас преследуете? (Глупый вопрос.)

— Да не вас, а мальчишку!.. Тебя я и не чаял увидеть! Пацана искали! Сперва послали этого идиота Дуго, а через час его нашли в пивной. Лыка не вяжет кретин, оружие посеял… Я пошел сам… И вдруг — ты! — Альбин Мук почему–то сиял.

— Ты что–то врешь, инспектор, — тяжело сказал Корнелий и прошелся взглядом по кустам: нет ли улан? — Нельзя так быстро выследить человека без индекса.

— Да по «пятнашкам» же! Пыль такая излучающая. Вчера насыпали вокруг дома, пацан и наследил… Да черт с ним, главное, что ты нашелся! Это же просто счастье!

— Я не уверен, что это счастье для меня. Да и для тебя тоже… — Корнелий опять качнул пистолетом. — Иди–ка обратно, инспектор Мук…

— Да ты же ничего не знаешь! Послушай! Ты оправдан! Ты ни в чем не виноват, это все твой дружок подстроил! С бумагой–то! Рибалтер!..

ПОВОРОТ НАД ОБРЫВОМ

— Кто? — слабея переспросил Корнелий.

— Рибалтер! Пошутить решил, сукин кот! Изготовил бланк, нарисовал печать, подсунул бумажку в ящик!.. Весельчак, а? Ну, сейчас он не веселится…

Интересно, что Корнелий поверил сразу. Почти без удивления. Только усталость наваливалась все тяжелее. К счастью, рядом торчал из травы горбатый камень, Корнелий сел на него. Положил «дум–дум» на колено, однако так, чтобы ствол смотрел на Альбина.

— Расскажи, — тихо приказал он.

— Да что долго рассказывать! — ликовал Альбин. — Решил разыграть тебя, дурак!.. Хлебнул ты страху–то, а? Вот счастье, что я тебя не это… не того… А?! Думаешь, я в обиде, что ты меня по башке? Правильно ты меня! Зато я теперь в героях! Начальство определило: «Противился исполнению акции ин–ту–и–тивно! Спас человека. Во!.. А дружок–то твой каков, а?!

«Что ж, это в духе Рибалтера. Но…»

— Тут что–то не так, инспектор… — Корнелий говорил, отгоняя липучую сонливость. — Рибалтер мог, да… но не хотел же он, чтобы меня по правде кокнули. Почему он молчал столько дней?

— А сколько дней? Сперва он думал, что ты все разгадал и злишься на него. В понедельник тебя нет на службе — он затрепыхался: где Корнелий? А ваше начальство говорит: мы его в столицу отправили на три дня. Это потому, чтобы панику в вашей фирме не сеять. Оно уже знало, начальство–то, что ты приговоренный, мы сообщили… А через три дня тебя опять нету, он — к тебе домой. А там в приемном контейнере… урна с прахом, ха–ха… Дружок твой — с катушек… Потом отлежался, протрясся, побил себя кулаками по лысине и побежал каяться…

— Не смешно, — сказал Корнелий.

— Ну… не смешно. А все равно смешно, как он прыгал, когда узнал, что ты еще… не того. Даже во время приговора улыбался, скотина…

— Какого приговора?

— А ты что думал? Комиссия–то, от которой ты убег, она же была полная судебная коллегия. Тут же и вынесла на месте. В назидание всем. Такой же, говорят, миллионный шанс, как Корнелию Гласу из Руты. Только наоборот… Сидит сейчас под домашним арестом, ждет, когда Машина сыграет. Песенка его спета.

— Почему? Миллионный шанс…

— Да миллионный наоборот! Я же говорю! Один шанс из миллиона на спасение, остальные — кранты!.. Это же коллегия показательная, она не шутит!.. Да ты чего? Он же сам, дурак, виноват, заработал…

— Да я ничего, — вздохнул Корнелий. И прислушался к себе: нет ли жалости к Рибалтеру? Потом сказал: — Поздно…

— Что поздно?

— Все… Мне теперь много другого пришьют. Детей отпустил, инспектора при исполнении чуть не пришил, штатт–сержанта Дуго Лобмана обезоружил…

Альбин Мук весело присвистнул:

— Дак это ты его? Чистенько… Да ни фига, все будет списано! Это же нестандартная ситуация. Ты спасал себе жизнь. Сказано же, что несправедливо приговоренный имеет право защищаться любыми способами. Только вот что: пистолет, конечно, надо сдать…

— Подожду.