Выстрел рикошетом (891г. ии)

Рыжик Василь, наоборот, был в курсе, что желания женщин нужно удовлетворять, особенно, когда ты в доме две недели, и особых заслуг за тобой пока нет. Он был неплохо обучен в плане постели, вёл себя тихо, послушно и старался всем понравиться. Но выглядело это всё как-то очень фальшиво. И это раздражало. Бесило до какого-то глубинного неприятия.

Хотя, может, во всём виновата беременность. Мил твердила, что на меня просто действуют гормоны, делая меня капризной.

Деминаль, смущённо улыбнувшись, покинул кухню. Мы остались с Хаинь:

- И долго ты будешь ещё так вокруг него круги наворачивать?

Хаинь скосила на меня удивлённый взгляд:

- Только ревновать не вздумай. - Она рассмеялась. - Не вижу смысла торопиться. Мальчику понадобится в первый раз лечь в постель с кем-то кроме жены. Вряд ли он сможет легко воспринять это, просто осознавая необходимость зачатия. Тем более я себя знаю, с одного раза я не беременею. Так что пусть привыкнет ко мне немного. У нас не гонка!

Маркус:

Всё получилось очень стремительно, так, что мой загибающийся мозг, вообще, не смог сориентироваться. Один момент, и это желтоволосое чудо прижимается ко мне под пледом... второй, и она целует меня, всё там же на веранде... третий, и её целую я, уже на широкой постели в верхней комнате...

Проснувшись утром, я смотрел на спящую Лили, терзая себя мыслями: "На черта я ей такой контуженный" или "Что она скажет, когда проснётся? Нужен ли я ей тут при пробуждении". Мой больной мозг до сих пор сомневался в её реальности. То есть физически-то я хорошо ощущал прижавшееся ко мне тёплое тело, но мозг заходился в истерике, что что-то не так... что это не реально... что как-то оно всё не по-настоящему... И вообще, как я могу верить себе в таких вещах?

А потом меня вдруг осенило... прямо там, на этой постели, ощущая под ладонью её бархатную кожу... я понял о себе, обо всей своей жизни, наверное, самую главную мысль - "я - шлюха"...

В храме, монахи которого меня учили, проповедовали такую мысль: "У каждого человека есть своё призвание. И, если он отворачивается от предназначенного, законы Вселенной жестко его наказывают". Конечно, монахи под призванием имели в виду таланты химика, механика, математика. Но эту истину можно было развернуть шире, и тогда становилось абсолютно ясно и однозначно, - моё призвание всегда было быть шлюхой. Не той дешёвкой, которая ищет клиентов в баре, а способной такой швалью, которую бабы сами передают из рук в руки.

Все мои самые крупные задницы в жизни случались именно тогда, когда я пытался всеми силами уйти от этого предназначения. Я отказался летать на корабле, где надо было залезть в койку к толстухе-механику - и через пару месяцев горбатился на шахте. Я купил свой корабль и даже взял помощника-мальчишку - полгода, и я раб в САПе. Я взбрыкнул на свадьбе Джессики, что не шлюха - меньше месяца, и моя избитая тушка в реанимации. И наоборот, всегда, как только я переставал сопротивляться, мои проблемы решались сами. Тётки, которых я трахал, вытаскивали мою задницу из всех клоак. Гела, сделавшая меня пилотом, воровка Азун, вытащившая меня с шахт, Джессика, вывезшая с САП...

Я снова посмотрел на Лили, легонько, чтобы не разбудить, погладил её по попе... самое интересное, что в большинстве своём мне не было гадко от того, чем я занимался. Даже те мои бабы, что были страшны снаружи, заслужили моё уважение и искреннюю симпатию другими способами. Гела была очень хорошим, душевным человеком. Азун преданным партнёром. Возможностей кинуть меня у неё было предостаточно. Темай вполне уважительна и непридирчива для рабовладелицы, да и на фигуру хороша. К ней я привык, наверное, больше всего.

Взбрыкивать меня заставляло совсем другое. Неправильность того, что я делал. Немужественность, что ли. Таких парней не уважают... Сами бабы к таким относятся, как к мрази...

Вот Лили вчера обнаружила на мне рабский ошейник. И ничего не сказала. Покрутила, как безделушку, хмыкнула и переключилась на волосы. Воспринимает ли она меня как раба? Пользуется ли просто чужой собственностью? Моё озарение убеждало меня в абсолютно новой для меня мысли: мне должно быть всё равно! Мне должно быть пофиг, захотела ли она секса со мной, потому что ей понравился я, как человек, или она просто увидела во мне послушного раба, с хорошими внешними данными, и решила развлечься. Потому что шлюхе всё равно! Шлюха должна просто давать, когда берут, когда хотят взять...

А я шлюха...

Тогда, в то утро, я прикрыл глаза, вздохнул и пошёл добывать что-нибудь на завтрак моему видению. И потом несколько дней просто давал то, что от меня хотели. Лили заразительно смеялась, заглядывая мне в глаза, ластилась, как котёнок, мурлыкала и восхищённо распахивала глаза, одновременно сильно сжимая маленькие кулачки, доходя до оргазма. Мне было не трудно давать ей это. Мало того, в какой-то момент мне начало казаться, что от её смеха мои мозги проясняются, начинают выздоравливать.