Высшая раса

– Ценю вашу заботу, – сказал бригаденфюрер, стараясь, чтобы в словах его не было иронии, и погрузился в чтение. Первая же строка списка вызвала у него удивленное восклицание:

– Собор Святого Стефана?[53] – Беккер поднял брови. – Так ведь венцы нас возненавидят, если мы причиним ему вред!

– Думайте о будущем! О великом арийском золотом веке! – прохрипел фон Либенфельс. – Ради него можно пойти на всё, даже на то, чтобы перетерпеть ненависть ограниченных людишек!

Просмотрев весь список, в котором значились, помимо прочего, церковь Санкт-Мария-ам-Гештаде, здание парламента, ратуша, музей истории искусств и естественноисторический музей, больница Штейнхоф – все довольно известные памятники архитектуры, Беккер хмыкнул.

– Непросто будет всё это выполнить, – почесав в затылке, сказал он. – Понадобится огромное количество взрывчатки, да и вот опытных саперов – не так много.

– Это сейчас самая важная задача! – чеканя каждое слово, сказал фон Либенфельс. – Привлеките солдат, танки, что угодно, но все эти здания должны быть стерты с лица земли в течение недели!

– Ладно, – Беккер ощутил хорошую спортивную злость, всегда возникавшую у него перед выполнением трудной задачи. – Я справлюсь. Совет арманов не будет разочарован.

– Надеюсь, – тихо сказал фон Либенфельс, и на круглом его лице появилась зловещая усмешка.

Нижняя Австрия, река Дунай

чуть восточнее города Ибс

30 июля 1945 года, 14:37 – 14:45

Свежий речной ветер омывал лицо, слизывал шершавым языком накопившуюся усталость. Петр стоял на носу небольшого суденышка, которое шустро двигалось на северо-восток, следуя течению Дуная. Равномерно шумел старенький дизель, Клаус стоял у штурвала, уверенно держа его в мозолистых руках. Даже овчарка Ганс, привыкнув к присутствию чужака на борту, перестала скалить зубы и рычать и улеглась на привычном месте у ног хозяина.

Увести катер от охраняемой пристани оказалось гораздо проще, чем думалось сначала. Часовой был только один, и тот практически дремал на посту. Петр легко подкрался к нему сзади и оглушил. Связанного немца спрятал в кустах, а сам поспешил к катеру Клауса.

Старик уже возился там, отвязывая швартовы. Через десять минут на катере со странным для речной посудины названием «Адриатика» заработал двигатель, труба выплюнула облако черного дыма, и берег потихоньку начал удаляться. Но только когда Ибс скрылся за поворотом реки, Петр, который всё это время был напряжен, как тетива лука, немного расслабился.

– Что заскучал? – поинтересовался Клаус.

– Да так, задумался, – ответил Петр, поворачиваясь к хозяину суденышка. – Пытаюсь догадаться, почему ваш катер носит такое имя.

– Это старая история, – речник улыбнулся. В серой штормовке и фуражке с кокардой он смотрелся как командир крейсера, а то и линкора. – Суденышко это было построено в восемнадцатом году для разведывательных операций Австро-Венгерского флота на Адриатическом море. В бою ему побывать не удалось, но название осталось.

– Такое маленькое, – не поверил Петр. – И для моря?

– Зато быстрое, – вздохнул старик. – Больше двадцати узлов,[54] и это после тридцати лет службы!

– Ясно. – Разведчик окинул взглядом холмистый, поросший лесом берег и спросил: – И за сколько мы до Вены доберемся?

– Если всё будет нормально, то часов за пять, – ответил Клаус рассудительно. – Боюсь я за двигатель, правда. Но тут ничего не поделаешь. Остановить нас могут разве что в Кремсе, но это еще не скоро.

Петр почесал в затылке и принялся смотреть на воду. По ней бежала мелкая рябь, уничтожаемая, да и то лишь на некоторое время волнами, которые создавал нос катера. С близкого расстояния Дунай не выглядел столь голубым, как издалека. Вода слегка отливала бурым, словно сталь, чуть тронутая ржавчиной.

Нижняя Австрия, река Дунай

западнее города Кремс

30 июля 1945 года, 19:19 – 19:39

Интуиция не подвела старого речника. Двигатель на третьем часу работы надсадно кашлянул, а затем застучал, будто больное сердце. Клаус выругался, помянув черта и его бабушку, и бросился в моторный отсек, оставив у руля Петра.

Разведчик держал штурвал осторожно, словно хрупкий прибор, и боялся даже пошевелиться. Водить корабли ему ранее не приходилось.

Стук вскоре стих, но вместе с ним замолк и двигатель. Когда хозяин катера появился на палубе, то лицо его было мрачнее тучи.

– Всё, – сказал он и сплюнул за борт. – Готово.

С этого момента прошло два часа. Течение Дуная лениво тащило кораблик мимо зеленых холмов, на которых селения встречались с выдающейся редкостью. Клаус возился в моторном отсеке, надеясь исправить повреждения, а Петр освоился у штурвала, легко удерживая катер на фарватере.

Всё вокруг дышало спокойствием и безмятежностью, лениво плескала вода, шумел ветер, перетаскивая по небу облака, похожие на февральские сугробы, и даже звук работающего мотора, донесшийся снизу по течению, не взволновал Петра.