Высоцкий. Спасибо, что живой.

В зрительном зале вспыхнул свет. Послышались смех и аплодисменты.

Паша рассматривал зрителей. Он предвкушал успех. Бессчетное количество раз он видел, как преображаются зрители. После концерта люди выходили совершенно другими. И он, Паша, для всех превращался в небожителя. Это он привез Высоцкого! Он — его друг! Все пойдут по домам, а он останется с ним.

Паша любил Володю не из-за денег. Он любил его за эту послеконцертную эйфорию, за возбуждение, за желание счастья, свободы, любви, в котором благодаря Володе оказывались ненадолго все зрители. Все обретало смысл.

Паше нравилось войти в зал и смотреть не на Володю, а на публику. Он знал наизусть все Володины песни и подводки и предвкушал: «Сейчас заржут и поползут под стулья от смеха! Сейчас замрут и начнут незаметно смахивать слезы, а сейчас снисходительно хмыкнут». Вот она, жизнь! Вот то, чего не может никто, а Володя может! Он умеет делать людей счастливыми. И зрителей, и Пашу.

Но деньги надо брать после каждого концерта, а то начнутся разговоры: мол, «получилось меньше, чем мы предполагали». А так — недодали за первый концерт—мы не выйдем на второй. Денег у вас нет? Ищите, может, найдете. И найдут! Прямо у себя в кармане найдут. Совсем не обязательно, чтобы на Володе нагревались всякие шаромыжники.

— ...Мне необходимо видеть вас, — продолжал Володя, обращаясь к залу, — и тогда возникает контакт общения. А когда темно, не видно, кто в зале... Может, там и нет никого. — Снова прокатился смех. — Ну вот, хорошо. Правда, так лучше? — Дружные аплодисменты. Володя поднял руку. — Я буду прерывать вас, когда вы хлопаете, не потому, что я не люблю аплодисментов, — я артист, мне приятно, конечно, — а чтобы больше успеть рассказать, спеть.

Паша направился в кабинет директора. По фойе разносились слова со сцены:

— ...Сейчас песня, которую вы, наверно, не слышали еще...

Не хватайтесь за чужие талии,
Вырвавшись из рук своих подруг,
Вспомните, как к берегам Австралии
Подплывал покойный ныне Кук...

У ДК начали вновь собираться люди. Некоторые недоверчиво смотрели на афишу, на которой было написано: «Начало в 10-00», и сравнивали со временем, обозначенным в их билетах. Слышалось возмущенное: «Это как же?», «Уже поет!», «Почему здесь написано?..»

К афише спустилась директор ДК Изабелла Юрьевна и на место числа«10», обозначающего время начала концерта, наклеила квадратную табличку с числом «12». Несколько зрителей, испугавшихся было, что опоздали, с облегчением вздохнули и поспешили к дверям ДК.

Глава тринадцатая ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ

Грузовой самолет стоял в аэропорту Ташкента. К нему подъехал «Урал». Солдаты начали загружать в грузовик ящики. Татьяна уже шла по взлетному полю в сторону здания аэропорта, когда ее догнал запыхавшийся майор. Он сунул ей деньги — ворох бумажек разного достоинства.

—    На, забери. Ты, это, извини, четвертак мы пропили.

Он резко развернулся и побежал назад к самолету. Татьяна так растерялась, что даже не успела его поблагодарить.

Она вышла на площадь перед зданием аэропорта и огляделась. Неподалеку стояло несколько машин такси.

—    Мне нужна Бухара, — обратилась она к таксисту. — Сколько это стоит?

—    Три рубля, — сообразил таксист, увидев приезжую.

—    Недорого... —Татьяна поскорее прыгнула на переднее сиденье.

Шофер нехотя завел двигатель.

—    А чего так рано? Он еще закрыт.

Татьяна с любопытством разглядывала утренний город. Поливальные машины обрызгивали дорогу и клумбы, отмывая их от ночной пыли.

—    Кто закрыт? — не поняла Татьяна.

—    Ресторан. Тебе же ресторан «Бухара» нужен?

—    Нет. Город. Мне нужен город Бухара.

Таксист затормозил так резко, что Татьяну бросило на лобовое стекло.

—    Ты че, дура? Город Бухара — это же четыреста километров отсюда! Кто тебя повезет, да еще за треху?

—    Я заплачу сколько надо...

—    Во дает... мать твою.

Таксист выключил счетчик и развернулся.

—    Спросим у калымщиков. Может, кто и поедет. Да туда-обратно бензину только на полтинник...

На углу площади под деревьями на траве несколько мужчин играли в нарды. Один из них, глядя на Татьяну, громко ответил:

—    Да ти че-е! Это же чирез пюстыну... А если чиво слючится?.. Не-е... Вон у Алимхана спроси...

—    Слыхала?—Таксист смачно сплюнул.

Он вступил в переговоры на непонятном языке с двумя мужчинами в больших кепках«аэродромах». Те одновременно повернули головы в сторону Татьяны. Глаза их затянуло масляной поволокой. Наконец таксист вернулся, неодобрительно качая головой:

—    Сто двадцать рублей хотят. Поедешь?

Татьяна кивнула. Таксист махнул рукой. Один из

мужчин подошел ближе, откровенно разглядывая Татьяну с головы до ног:

—    Иди! Садись! Видишь тот красный обделаний мошин. Туда.

Татьяна направилась в сторону красных «Жигулей». Люди в больших кепках загоготали на своем языке, сплевывая пережеванный нас.

Жигуленок резво выкатил с площади на трассу.

—    Мене Алик зовут, а тибе?

—    Татьяна.