Выскочка из отморозков

Уходили из детдома повзрослевшие дети, приходили новые малыши, Юлька, окончив школу, поступила в медучилище. Хотела стать акушеркой, а поработав, поступить в мединститут, стать педиатром. Не одна она, их было трое. Двое мальчишек с ней. Те решили стать хирургами, но для начата тоже закончили училище.

Юлька старалась ни в чем от них не отставать. Она любила Федю, а Толика считала братом. Их собирались отправить на работу в одну больницу, но шла война в Афганистане, и там всегда не хватало медиков.

Взяли ребят. Ее отправили работать в село. Она пробыла там всего полгода. И узнала, что Федя погиб. Толик прислал ей письмо. В нем он сказал, что друг любил ее до последней минуты, но все не решался сказать о том самой Юльке.

— Отправьте! Больше не могу! Там мой друг, — просила в военкомате.

— Война не детская игра! Иди домой!

Но девушка оказалось настырной.

— Сама напросилась? — удивлялись поначалу десантники.

— А что я имею? У меня никого не осталось! Федька стоил жизни! Остальное — нет! Вот за него мне надо отомстить!

Хваталась за оружие и никогда не пряталась во время обстрелов, атак.

— Юленька, не рискуй собой! Ведь пуля — дура, глаз не имеет. Прошьет твою душу, и все на том, — уговаривали девчонку.

— Ну и что? Плакать некому! — отвечала она.

— А мы? Как без тебя останемся? Ни жить, ни сдохнуть не сумеем. Тебе приказано лечить, а воевать и без девчонок есть кому! — Герасим завел Юльку в палату. — Не месть, холодный рассудок и расчет бери в попутчики. Тогда ты отомстишь за своих! — Он прижал девчонку к себе. Снова начался обстрел, и Юлька вздрагивала всем телом. — Не бойся! Слышишь? Это уже наши «духов» колошматят. Загонят в горы, с неделю оттуда не высунутся! — уговаривал Юльку Герасим.

— А знаешь, я так хочу домой. К себе, в тишину. Я уже стала привыкать к деревне, куда меня послали работать. Какие хорошие там люди. Если погибну, передай им от меня привет. Липки зовется моя деревня. Запомнишь? Она совсем неподалеку от твоей. А ты на Федю похож. Слышишь, Герка? — Вздрогнула внезапно. От мощного взрыва гудела под ногами земля.

— Юленька! Лапушка! О жизни думай! Не торопи смерть! Ты такая хорошая! Сестричка наша! Ты еще будешь счастлива!

— Герка! А ты любил?

— Не знаю! Когда-то в школе нравилась одна. Но она другого избрала. Теперь уж мамка. А у меня ничего в сердце не застряло. Вот вернусь с войны… Нам обязательно надо выжить! Незачем жить с холодным сердцем, когда никто тебя не ждет и ты никому не нужен. А нас дома ожидают. Меня — мать и братья, моя семья. А тебя — целая деревня! Твои Липки. Небось старухи свечки за тебя Богу ставят и просят уберечь от ран и погибели.

Они не заметили, как кончился обстрел, и еще долго стояли, тесно прижавшись друг к другу.

Юлька сама себе стыдилась признаться, что очень боится обстрелов. Она не испугалась бы погибнуть в перестрелке, в лобовой атаке, но слепые взрывы сводили с ума. Девчушка подскакивала средь ночи от каждого звука, шороха и потом не могла уснуть до утра.

Осколки взорвавшихся снарядов доставали и десантников. Особо тяжело приходилось тем, кто ходил в разведку. Эти часто возвращались с ранениями, иных приносили на плечах.

Юля лечила. Доставая осколки, уговаривала потерпеть боль. А после каждого такого случая долго отходила. Курила молча, взатяжку. И все ругала жестокую чужую войну.

— Ребята! А я вон за той расщелиной «духов» видела. Пошла по воду, они по ущелью тихо, осторожно идут. Может, их разведка?

Не успела умолкнуть, пуля над головой просвистела коротко.

— Ложись!

А через час все четверо лазутчиков оказались в руках десантников. Двое из них были уже мертвы.

— Они в трех шагах от меня прошли. Не заметили. Иначе пристрелили б, — запоздало поняла Юлька.

— Больше одной никуда не выходить! — строго глянул на медсестру командир роты.

— Есть! — ответила Юлька, но никто ей не поверил.

Да и куда деваться, если в ущелье приходилось спускаться за дровами и водой по многу раз на день.

Десантники в иные дни выматывались так, что сама смерть показалась бы наградой.

— Юля! Я тебе маков принес. Только тебе! Поставь их в воду! — отдал Герасим большой букет девушке.

Юля сама зарделась как маков цвет. Букет определила в ведро.

— Мне еще никто цветы не дарил, — призналась тихо. И посмотрела на Герасима выжидающе.

Вечером они пошли погулять по ущелью. Вниз не спускались. Сидели над обрывом, тесно прижавшись плечами, разговаривали шепотом.

— А я сегодня письмо получил из дома, от своих. У нас уже посевную закончили. Даже дома управились с огородом, Мамка ждет меня домой к сенокосу. Я не знаю сам, когда отпустят. И вообще вернусь ли. А мама пишет, что уже готовится к моему возвращению. Даже одежду присматривает.

— Наверное, хорошо иметь добрую мать? Такую, что всегда ждет? — спросила Юлька.

— У меня она одна. Других не знаю. Свою, конечно, люблю.

— Гера, ты только ее любишь?

Парень обнял Юльку, гладил лицо, волосы, плечи.