Выше времени

Я провожал его, когда он демобилизовался по ранению. Потом написал несколько писем, но он ответил только один раз. Устроился хорошо, на прежнюю работу, вспоминает тот бой, поставил за меня свечку в церкви, как за человека, спасшего ему жизнь. Собирается переезжать в Москву.

Потом жизнь закрутила меня, и я не искал следов лейтенанта. Только поминал его в своих молитвах…

— Так ты по-прежнему на Крафта работаешь, Виктор? — спросил я.

— Почему ты так думаешь? — смутился на мгновение Кожин.

— Сердце подсказывает…

Громила удивленно вслушивался в наш разговор. А Ольга даже рот приоткрыла. Видимо, такого поворота событий они никак не ожидали.

— Служили вместе, — пояснил для них Виктор. — Так вот…

— И что теперь? — спросила Ольга.

— Дурак я, что лицо не закрыл… Вы-то в Турцию собрались, а меня он знает. Имя, фамилию, должность…

— Ну, должность я, положим, не знаю, — поправил я Виктора.

— Это уже все равно, — с каким-то странным, неприятным выражением сказал он. — Рассказывай, Никита, где алмаз?

— Ничего я тебе не скажу, Виктор, — ответил я. — Неужто ты наглость имеешь меня грабить? Или отца моего? Совсем стыд потерял?

— А что ты — спаситель мой? — оскалился Кожин. — Если бы не я — тебя бы бородач тот, с ружьем, подстрелил. И трое басмачей на куски порезали… Ты у меня дважды в долгу. Лишних, почитай, уже шесть лет живешь. Будешь запираться — ни перед чем не остановлюсь. Говори!

В руке у Кожина словно сам собой появился револьвер — наверное, американский — слишком уж большой.

— Не в том дело, я тебя спас, или ты меня. Ты же офицером был! Мы же с тобой чарку вместе поднимали!

— Был, да весь вышел, — мрачно вздохнул Виктор. — Жизнь такая. Мне детей кормить надо. Ты уж прости, Латышев. А не простишь — и не надо. Не нужно мне твое прощение. Отдай алмаз — Ольга слышала, как ты брату говорил, что он у тебя. И себя от мук избавишь, и нас от трудов.

Такого поворота событий я не ожидал. Пусть громила, имени которого я так и не узнал, грозил бы мне, даже мучил — его можно понять. Я для него — как кукла. Неизвестный без родных и привязанностей. Помеха на дороге. Коварная Ольга — что с нее возьмешь? Но человек, с которым ты был знаком, с которым прожил несколько самых трудных часов в своей жизни… Которому передачи в госпиталь носил, судьбой которого интересовался, в молитве поминал… И угрожает он мне не из страха, не по крайней необходимости — только потому, что могу его карьере помешать. А что такое карьера? Кусок колбасы вместо куска хлеба? Один автомобиль вместо другого?

Кожин поступил глупо, решив сыну знаменитого Латышева показаться, не отказав себе в удовольствии на него посмотреть. И ведь наверняка ничего плохого не задумывал. Ведь отпустили же они Дмитрия, еще и в больницу отвезли. Действительно, ну как потом найти одного из трехсот миллионов россиян? По одной внешности? А если кто что и заподозрит — свидетелей ведь нет…

Но со мной дело обстояло сложнее. Я Кожина хорошо знал. И, стало быть, вернись я к отцу, в безопасности он чувствовать себя не мог. Хоть и без свидетелей, я был уверен в своей правоте. И доказательства его участия в этом деле мог найти.

Все было ясно. По брошенной в запале фразе я понял — из списка живых Виктор меня уже исключил. Только для того, чтобы проверить его еще раз, может быть, дать последний шанс, спросил:

— Может, закроете меня в какой-то яме на месяц? Или за границу вывезете? Убивать-то зачем?

— Да кто же вас убивать будет? — спросила Ольга. — Вы алмаз отдайте — и ступайте на все четыре стороны!

Но Виктор зыркнул на нее злым взглядом, коротко бросил:

— Любого бы обманул, Никита, а тебя не буду. Не жилец ты. Поэтому отдай бриллиант.

И Ольга, и громила уставились на своего босса с удивлением. Чего это ему пришло в голову откровенничать? Хочешь убить — убей. Но когда дело сделано будет.

— Ну да, ну да! — заорал Виктор. — Правду говорю! Не вру! Всегда этот святоша меня раздражал! Не смылся потихоньку, когда наш грузовик подбили, не уполз по канаве этой вонючей — меня тащил. Смотрел, кого бы еще из огня выудить. Да только всех картечью посекло! Булки мне белые в госпиталь таскал — я таких прежде и не пробовал никогда, семья бедно жила… Сразу я понял — не из простых он. Простой бы кусок сала принес. И на войну черти понесли. А зачем? Ведь сразу ясно, богатенький, сытенький… Вот я и хочу посмотреть — купит он себе легкую смерть, или нет? Жизнь легкая, деньги, богатство — это все ладно. Это все у него было. А вот смерть — это серьезно!

Ольга вздрогнула. Потом усмехнулась. Похоже, ей тоже стало интересно. Верзила смотрел равнодушно — только достал из-под полы пиджака пистолет.

— Да ты не бойся, Рустам! — заорал опять Виктор. — Он и мухи не обидит. Драться не умеет, стрелять — тоже. Потому, наверное, меня с собой и взял. Тоже ведь не железный, хоть и святоша! А в паре с ним мы отлично смотрелись. Прекрасная боевая единица — как жаба со скорпионом! Он не умеет жалить, я не умею плавать. А вместе — почти миноносец! Ноги у меня пробиты были. Даже ползти не мог…

Я сделал шаг назад, к глухой стене. Посмотрел Кожину в глаза.