Выше времени

— Ты же видишь — дверь заперта. У меня нет ключа, и я не знаю, где он.

Я снял с плеча винтовку. Девушка зажмурилась, но я выстрелил в дужку замка, запирающую дверь будки. Распахнул дверцу. Будка оказалась пустой… Кабель, ведущий к антенне, болтался в воздухе обрезанный.

— Ты сказала правду?

— Да.

— Почему же не призналась в заговоре сразу, когда поняла, что любишь меня? — криво усмехнулся я. — Думаешь, я не простил бы?

— Конечно, не простил бы, — отозвалась Инна. — Но я все равно собиралась признаться.

Женская логика! Точнее, вранье все, конечно.

— Полагаю, ты сама не заинтересована в том, чтобы тебя нашли твои заказчики?

— Наверное, — прошептала Инна.

— Точно. Они избавятся от тебя, или накажут за проваленное задание. Останешься здесь. Я улетаю.

— Как? Я останусь одна? Ты что? — широко открыв глаза, прошептала девушка.

— Так. Останешься. Тебе же будет лучше. Продержишься годик. Потом, может быть, я заберу тебя отсюда. Если соскучусь.

— Никита… — прошептала девушка.

— Сиди в лесу. Сделай себе шалаш — не очень далеко от речки, но и не близко. Чтобы тебя было трудно найти.

— Никита…

— Возьми винтовку. Она тебе пригодится, — я отдал девушке оружие. — Прощай. Мне нужно вернуться, пока солнце не выглянуло.

Инна ничего не сказала. Я повернулся к ней спиной и пошел прочь.

Сзади раздался сухой щелчок. Инна нажала на спусковой крючок винтовки. Я оглянулся. Ствол смотрел мне прямо в спину.

— Ты меня все-таки не любишь, — заметил я. — Или любишь очень сильно. Или не понимаешь, что творишь. Неужели ты думаешь, что у тебя есть шансы в случае моей смерти?

Инна вздрогнула и разрыдалась.

— Не бойся, я не причиню тебе вреда. Хоть ты и предала меня. Обойму найдешь на берегу. Там, где мы выкладывали с тобой призыв о помощи. Может быть, патроны тебе пригодятся. Не пытайся напасть на меня еще раз — по крайней мере, в ближайшее время. И запомни: вряд ли тебе стоит возвращаться на родину.

— Спасибо, Никита, — прошептала Инна.

— Что ты… Не стоит благодарности. Но ты — ты все-таки ведьма… Несмотря на все препараты и отрезвляющие инъекции — я люблю тебя. Прощай.

Через силу усмехнувшись, я пошел к самолету. Через сутки он доставит меня в Россию.

Глава 9 Суровые реалии

Черный лимузин затормозил возле высокой лестницы, ведущей в офис отца. Шестеро охранников с дубинками и электрошокерами быстро оттеснили от входа просителей — разношерстный народ, преимущественно старух и детей. За две недели пребывания дома я вновь успел привыкнуть к нищете, голоду и болезням. Точнее, к тому, что здесь многие голодают и болеют, и почти каждый — нищий. Я не был нищим. Я занимался бизнесом отца. Папа наконец-то решил приобщить меня к делу.

В последние две недели, после приезда на родину, проблемы навалились скопом… Впрочем, дела были почти в порядке. Я приводил в порядок себя. Пытался освоиться с новым укладом жизни. И взять свой бизнес под свой же контроль — то, к чему меня так настойчиво подталкивал отец. Не надеяться во всем на его поддержку, а решать проблемы самому. И это было очень непросто.

Я поднялся по лестнице. Двери на фотоэлементах открылись при моем приближении, двое охранников с дубинками и пистолетами на поясе вытянулись по струнке.

«Зачем нужны два жлоба, если двери открывает фотоэлемент?» — подумалось мне.

Секретарь, лысоватый мужчина неопределенного возраста, выбежал навстречу.

— К вам посетитель, Никита Евгеньевич. Ждет в приемной.

— Пусть заходит.

Посетителем оказался предприниматель Злодюшкин, тщедушный, с бегающими глазками и синяком на половину лица.

— Что у вас с лицом? — спросил я Злодюшкина.

— Ваши сотрудники проводили разъяснительную работу, — криво улыбнулся и мелко хихикнул предприниматель. — Миша, племянник мой, не дал пропасть. Говорит: Никита Евгеньевич человек новый, поможет тебе ласты не склеить. Обратись только.

— Миша? — не понял я. — Кто такой?

— Секретарь ваш. Михаил Семенович Гапликов. Племянник он мой. Двоюродный.

— А ты кто?

— Я Паша Злодюшкин. По металлу работаю. На приемке. Алюминий, медь, чугун…

— Стало быть, прогорает производство? Прессовать тебя долговой отдел начал?

— Ну да. То есть, нет! Производство процветает! Печь новую плавильную купил, да с поставками перебой вышел. Поставщика моего главного воронежские на куски порубили.

— В каком смысле?

— В самом прямом. Он с могилы их пахана, которого в прошлом году кислотой облили, доску медную принял. И надпись сбить не успел вовремя. А ребята там оперативно работают. Нашли.

— Молодцы…

— Да. А Лешку нашинковали. Он, правда, хохотал им в лицо, даже когда ему зубы все выбили и руки отрубали. Три таблетки эйфориака заглотил и неболина без счета. Его даже отрезвин не брал, хотя они ему клизму с отрезвином поставили.

— Повезло…

— Семья осталась. Их убивать не стали.

— Прямо гуманисты эти воронежские…

— Жена теперь будет работать. Долг отдать нужно.

— Бывает…

— А у меня-то долг — всего десять тысяч долларов, — свернул на свою тему Злодюшкин, видя, что я потерял интерес к судьбе его партнера.