Выше солнца. Часть 2

– Да, расслабься. Он уже ушёл, – ответил Кирилл.

– Скажи, что находиться за кукурузным полем?

– Поле с овсом. За ним – с ячменём. А, после – болото. Если ты решила вернуться к разговору о побеге.

– А, если на юг?

– Там, непроходимая тайга. К тому же, дальше идёт крутой подъём. Этот гад со знанием дела подошёл к выбору территории. Единственный ближайший путь к цивилизации – главный вход.

– Ну, значит буду пробиваться через главные ворота.

– Ты чокнутая. Так, безрассудно рассуждать после моего рассказа может либо сумасшедший, либо очень смелый человек.

– Во мне всего помаленьку, – иронично ответила Катя.

Вскоре, прибежал какой-то мальчуган, и позвал их на завтрак.

– Как только родители отпустили его в такую даль? – сокрушалась девушка, еле поспевая за мальчиком с волосами цвета сухой соломы. – Все дети в посёлке такие бесхозные, пока родители на работе?

– Нет. У нас есть что-то типа яслей. Там, и моя сестрёнка нянечкой пристроена.

– Тогда, ладно, – успокоилась Катя. – Видно, что он не по годам, смышлёный.

В трапезной, девушку посадили рядом со сводным женихом и его сестрой. Находясь, почти у центра стола, здесь она себя чувствовала более комфортно, чем в окружении председателя.

– Я думаю, что всё идёт хорошо, – обратился Владимир к брату. – Посмотри на них – прямо голубки – сидят, мило воркуют. А, ты переживал, – сунул он ложку рисовой каши в рот, испачкав усы.

– Я бы не доверял так Кириллу.

– Ну, так пригляди сегодня за ними, особенно, когда стемнеет.

– А, почему, бы тебе самому не взять над ней шефство, так сказать? Давно ли навещал её тётку?

– Да достала меня эта старая давалка, – перешёл на шёпот Владимир. – Решила возвыситься здесь за мой счёт. Стала права качать. Я ей говорю, что, мол, по краю Лариса ходишь. Не буди во мне зверя. А, она мне – тушканчика что ли?

– С чувством юмора – у неё всё в порядке, – усмехнулся Семён. – Да уже, и не такая она старая – ровесница наша. Ей полтинник в этом году стукнет. Или тебя на молоденьких потянуло? Кто она?

– Оленька, – дочь Софьи и Николая.

– Так этой нимфетке только пятнадцать исполнилось.

– Зато выглядит она на все двадцать. Девка кровь с молоком. Сегодня я одним ударом убью двух зайцев: принесу кровавую жертву богам и сделаю её своей женой в глазах общины.

– А, родители не будут против?

– Ты меня удивляешь, брат. Если бы меня останавливали такие мелочи, я бы не был главой секты. А, хочешь, я прямо сейчас тебе это докажу?

– Прекрати, прекрати, – шипел Семён на брата, удерживая его за локоть, не давая встать из-за стола. Но, тем самым, лишь разгорячил главу секты.

– Братья и сёстры! – обратился миссия к своим адептам, – В этот светлый праздник Ивана Купала, обстоятельства вынуждают меня провозгласить вам плохую весть! – Ехидно улыбаясь, он выдержал паузу, возбудив интерес толпы и дав им нашептаться. После чего продолжил драматичным голосом. – Наступили не простые времена. Мы потеряли своего благодетеля, который выделил нам эту благословенную землю от щедрот своих. И, теперь, оставшись без покровителя, мы обнажены перед законами мирской власти, которая в любой момент может лишить нас домов наших! Всю прошлую ночь, я вопрошал Перуна, что нам предпринять, чтобы наш «Солнцеяр» и дальше оставался нашим надёжным укрытием от того мракобесия, что творится там у них в цивилизованном мире, которым они так гордятся. И, знаете, что?

– Что, что? – зароптали прихожане. – Яви нам его ответ!

– Боги требуют от нас кровавой жертвы! – заявил пастырь, заставив трапезную погрузиться в тишину ужаса, в которой слышно было биение сердец. – Наша проблема слишком велика, чтобы Перун принял дар в виде птицы или скота. Ему подавай человеческую жертву! – обдал он ледяным взглядом поселенцев и снова взял паузу, довольно наблюдая за тем, как люди начинают переглядываться, ища жертву среди своих.

И, если разум сельчан был затуманен дурман-чаем, то состояние Кати, Ники и Кирилла – невозможно было описать словами. Ведь в любом человеческом обществе существует негласный закон – бей, кого не жалко. А, не жалко – чужака.

Всласть насладившись своей выдумкой, что породила его больная фантазия и низменная страсть, он продолжил: