Выше неба

— Ну, от наших рекордов. Я уже поняла ведь, чем всё кончится. Две процедуры, и я уже почти взяла мировой рекорд. Ежу понятно — ещё одна процедура, и я смогу побить. Я правда смогу, я чувствую! И Олег сможет. Но это же не благотворительность, правда? Если всё это покупать по-честному, мы с родителями никогда бы не осилили. Я уже прикинула, сколько это всё стоило бы.

— В отношении вас — всех, кто участвует в программе — это благотворительность. Конечно, мы собираем данные о том, как процедура влияет на организм — обезличенно, ваши имена там не упомянуты — это тоже можно считать нашей выгодой. Я хочу показать, на что способно человеческое тело, если ему напомнить о его возможностях. Добиться того, чтобы «Нике» разрешили применять и в России, чтобы избавить людей от инвалидности. Я сама была инвалидом — мне не нужно ничего доказывать.

— Но ведь и деньги тоже? — Алёна встретилась взглядом с Вяземской. Та выдержала взгляд.

— Верно. Но мы помогли всем, кто обратился. Даже тем, у кого не было средств, никому не отказали. Есть одна тонкость, Алёна. Чтобы процедуры действовали в полную силу, нужно, чтобы сам человек захотел этого всей душой, помог своему телу мобилизоваться. Знаете, с кем это всегда работает? С теми, кто отчаялся получить помощь от остального мира — кто верит теперь только в чудо. Они готовы идти до конца, хотя будет больно и трудно. Угадаете, кого ещё не придётся уговаривать?

— Спортсменов? — предположила Алёна, закрывая папку с бумагами.

— Верно! А вот большинство остальных людей… Вы же знаете, что люди всегда хотят волшебную пилюлю. Съел — и похудел. Съел — и всё прошло, зажило, стало как новенькое. И при этом ничего в жизни не менять. «Нике» — это просто импульс, стимул что-то изменить в жизни. Всё зависит от человека.

— Похоже, я начинаю понимать, — Алёна снова посмотрела в глаза Вяземской. — Мы будем примером всем остальным, да?

Вяземская кивнула.

— Именно так. Как я уже говорила, все эффекты от «Нике» обратимы. В любой момент я могу провести соответствующую процедуру, и вы вернётесь к пределу своих прежних способностей. Не сразу, в течение двух-трёх лет.

— Я не хочу назад, — Алёна встала. — Только если силой заставите. Вы бы слышали, как со мной мама и тётя говорили вчера по телефону. Когда можно будет зайти снова, с планшетом?

— Я вам скажу, — Вяземская так же поднялась из-за стола и убрала папку в сейф. — Договоритесь с Олегом и приходите вместе. На вторых тренировках сегодня не перенапрягайтесь, без фанатизма, без резких движений. Если вам удобнее заниматься вместе с Олегом…

Алёна кивнула.

— …там есть беговые дорожки — продолжайте ходьбу и бег прямо там же.

* * *

На обеде ни с кем не пересеклись — остальная «великолепная восьмёрка» уже успела поесть и разошлась кто куда.

— Антон и Вика просили вечером подойти, — сказала Алёна, когда закончила с обедом. — Туда, в танцзал. Сходим? Они нас обоих ждут, ты ведь обещал его дальше учить.

— Сходим, — согласился Олег. — Если тебе интересно, я взял свой мобильный и ещё раз сбегал к той шахте. Ну, где следы. Смотри! — он протянул Алёне телефон. — Полистай, там много фото.

— Сдуреть! — Алёна широко раскрыла глаза, пролистав все снимки. — Опять никаких следов?! И снова, смотри, листья где и были, веточки не поломаны. Что всё это значит?

— Самому интересно, — Олег развёл руками. — И неясно, у кого спросить.

— Лучше ни у кого не спрашивать, — тут же сказала Алёна. — Знаю я, просто поставят там ещё один забор и запретят входить. Там камеры по всей ограде, я видела. И у ограды нет следов, никто не пытался перелезть. Что, эти люди с парашюта прыгали, что ли? Прямо на ту шахту?

— Всё это странно, — согласился Олег. — Что после обеда делаешь?

— Сначала музыку хочу послушать. Слушай, дай свой плеер до вечера, хочу себе что-нибудь скопировать.

Олег кивнул, снял с пояса плеер и положил его на стол.

— Кабель в боковом отсеке, — пояснил он. — Ну, к компу или планшету подключаться. Я тогда по территории прогуляюсь. Вдруг мы чего-то ещё не видели! Может, тогда свой плеер дашь пока?

Алёна улыбнулась и положила на стол свой плеер.

— Только заряди его сначала, — попросила она. — Там на полчаса осталось, ну на час.

* * *

По лагерю можно перемещаться свободно — если не пытаться перелезть через ограду или проникнуть в запертое здание. По ночам подсвечены дороги вдоль жилых корпусов, медкорпуса и столовой. И все камеры включены, если после полуночи захочешь просто так погулять — точно познакомишься с охраной.

Юго-восточная часть — там, где парк и вентиляционные шахты — во многом осталась дикой. Если весь остальной лагерь — практически ровная площадка, то здесь есть и холмы, и даже небольшой овраг (с ограждением, конечно, и кругом стоят фонари, просто так не упадёшь). А вот все остальные места — там скучно. Одинаковые зелёные изгороди (совсем низенькие, нарушитель там не спрячется), одинаково вымощенные дорожки. Множество технических построек, ведь лагерь может работать полностью автономно — сам производить и электроэнергию, и всё остальное.