Вырванные Страницы из Путевого Журнала

Я чуть не вскрикнул, когда массивная рука мягко опустилась на мое плечо. Я сразу узнал красноречивого гиганта, говорившего на очаровательном древнем языке: вешатель плакатов.

— Прекрасный эсквайр, хочу засвидетельствовать ваше удовольствие от знакомства с нашим верным стражем, Блисс.

— Для меня это исключительное удовольствие, сэр, — заверил я его.

— Весьма польщен тем, что я вижу вас сейчас, ибо доверяю своей уверенности в вашем доверии к бродячему цирку О'Слонесси.

— Мои ожидания многократно превзойдены, потому что ваши усилия здесь намного более полны, чем я видел или мог себе вообразить, — крики вслед за взлетающими американскими горками устремили мой взгляд вверх. — В самом деле, это потрясающе похвальное зрелище, и я в неоплатном долгу перед вами за вашу щедрость.

Человек-гигант низко поклонился.

— И, — продолжал я, поддавшись шокирующему порыву, — я теперь вдвойне в долгу, ибо мое пребывание здесь по вашему милостивому приглашению предоставило мне эту возможность, — я сделал паузу и посмотрел прямо в глубоководные глаза Блисс, — познакомиться с Блисс.

Теперь Блисс покраснела. Этот комплимент, казалось, застал ее врасплох, после чего она, казалось, допустила оплошность с ответом:

— Мой друг Говард спрашивал, как добраться до киоска с яблоками.

Словно по волшебству на кончиках пальцев улыбающегося великана появилось несколько пятицентовых билетов, которые затем были предложены мне.

— Этот маленький знак, о великолепный сэр, я прошу вас принять со всей моей благодарностью, — во второй раз за сегодняшний день великодушие этого виртуального Голиафа повергло меня в восторженный шок; однако этот шок поразил меня трижды, т. к. он провозгласил: — и это Блисс будет сопровождать вас к сладкому плоду, который зовется — Желание.

Блисс поднялась на костылях.

— О, спасибо, Септимус! — взвизгнула она.

Септимус! — подумал я. — Великое имя с первых колониальных дней! Мне придется им воспользоваться.

Гигант-Септимус занял место Блисс в качестве стража. Ничто не могло бы сделать меня более восторженным, и в дикции, почти столь же отчетливой, как у него, я излил больше благодарностей, Блисс и я пошли по направлению к лотку — в людной суматохе где-то «на полпути».

Эта женщина-ребёнок показалась мне одной из самых грациозных существ даже на её жалких костылях.

Искалеченный ангел, — подумал я в туманной задумчивости. Внезапно мои опасения по поводу угрюмой, вернее, реднековской толпы рассеялись, как тонкий иней на утреннем солнце. Запах мыла, исходящий от волос Блисс, опьянял меня очарованием и влечением; до сих пор я даже не позволял своему взгляду блуждать ниже её плеч, но теперь поредевшая толпа позволила мне не по-джентельменски продолжить беглый осмотр. Пушистое платье из белого хлопка идеально облегало её женственные изгибы; и было бы приуменьшением сказать, что её грудь выпячивалась вперёд весьма внушительно и без каких-либо дефектов. Присутствие этой женщины оставляло меня в плену, который я мог описать только как либидозно-неумолимый; это также факт, что я никогда прежде не был так охвачен влечением к женщине.

«Hа полпути», как он называется, поразил меня, как двухсторонняя река болтливого, зловонного человечества: бурлящий, суетливый поток, ведущий к неизвестным тайникам. Мы двигались прямо, и я почти не замечал близости этой грязной толпы. Наш разговор начался без промедления: сначала мы заговорили о моем происхождении, потом о её, хотя о себе я упомянул только то, что я антиквар и интересуюсь генеалогией, космологическими науками и то, что я «поклонник» странной фантастики. Я не назвал ей своего полного имени (не то чтобы её поразила какая-то фамильярность) и не сказал, что у меня есть профессиональная издательская работа. От неё я узнал, что она родилась 19 лет назад в штате Мэриленд, в военном городке под названием УДО[10].

— Где раньше была военная тюрьма, — сказала она.

Ее отец служил в армии и даже был направлен в окутанную тайной провинцию Шаньси в экзотическом Китае.

— Что же, — спросил я, — побудило вас к карнавальной жизни?

Она очень легко передвигалась на костылях, её хромота была едва заметна.

— Карнавал принадлежит моему мужу. Он уже много лет добивается успеха, даже несмотря на то, что экономические дела в стране оставляют желать лучшего.

— Могу я предположить, что ваша фамилия О’Слонесси?

— Совершенно верно. Я бы представила вас своему мужу, но… — то, что осталось от её фразы, рассеялось, как пар, и её вездесущая улыбка тоже.

Задержка осознания потрясла меня. Подождите! — пришел мой возглас. — Её муж — владелец бродячего цирка и, по-видимому, его верховный иерарх…

Я уставился на движущуюся толпу.

А Блисс — проститутка…