Выражение монашеского опыта

Так как мы написали уже много разного, чадо мое, то я, побуждаемый твоей горячей верой и благоговением, посчитал, что хорошо бы написать тебе немного и о любви из того, что я узнал от прежде меня бывших преподобных отцов и чтения Писаний. Но, боясь высоты этой вышеестественной благодати, побеждаюсь страхом, что не смогу окончить это слово. И все же, согреваемый надеждой на ваши святые молитвы, я это слово начинаю. Ибо как я могу, чадо мое, своей силой написать о столь великом даровании, которое превосходит мою силу? И каким языком следует мне рассказать об этой пренебесной сладости и пище святых ангелов, пророков, апостолов, праведников, мучеников, преподобных и всего сонма записанных на небесах?

Истинно говорю, чадо мое. Если бы я мог говорить языками всех людей от Адама, чтобы они мне помогали, то и тогда мне кажется невозможным, чтобы я смог достойно восхвалить любовь. И что говорю: достойно? Ведь человеческий язык ничего, даже малости не может сказать о любви, если Сам Бог, Самоистина и Любовь, не даст нам действие слова, и мудрость, и ведение, чтобы посредством человеческого языка Сам Бог и сладкий наш Иисус Христос — Сам Собой был именуем и восхваляем. Ибо любовь есть не что иное, как Сам Спаситель, сладкий Иисус и Отец вкупе с Божественным Духом.

И все другие божественные дарования человеколюбивого Бога, то есть смирение, кротость, воздержание и прочее возбуждают божественное чувство, когда в нас приводятся в действие божественной благодатью. Они, вобщем, без действия божественной благодати суть просто добродетели. И мы их храним ради заповеди Господа, для исцеления наших страстей. И прежде чем получим благодать, мы постоянно изменяемся в отношении смирения и самомнения, любви и ненависти, воздержания и многоядения, кротости и гнева, долготерпения и ярости и т. д.

Однако когда мы движимы божественной благодатью, тогда эти постоянные душевные преложения и изменения прекращаются. И хотя тело и испытывает простые и естественные изменения, то есть холод, жару, тяжесть, труд, боль, голод, жажду, болезни и прочее, но душа, питаемая действием божественной благодати, пребывает неизменной в данных ей естественных божественных дарованиях.

А неизменность, о которой я говорю, у меня означает следующее: когда в нас находится благодать, душа не изменяется в данных ей Богом божественных дарованиях. Но не то, однако, что она не изменяется, когда благодать отходит. Малоподвижной она бывает благодаря твердости мысли души, однако не неизменной.

Ибо мы и в другом месте этого письма написали, что до тех пор, пока мы носим это скудельное одеяние, пусть никто не думает, что без пришествия божественной благодати может существовать высота состояния неизменная и без страха, тогда он достаточно вкушает ощущение божественного дарования и по–настоящему познает.

Однако, когда человек достигнет чувства божественной любви, которая есть Сам Бог, согласно говорящему, что Бог любы есть, и пребывали в любви в Бозе пребывает и Бог в нем[185], тогда способен ли будет человеческий язык, не имеющий божественной энергии, вообще рассуждать о Боге и о Его святых дарованиях? Как сегодня многие добродетельные и благочестиво живущие, делом и словом благоугождающие Богу и приносящие пользу ближнему, думают, и другие о них думают, что они достигли любви из‑за малого дела милости и сострадания, которое они имеют к ближнему.

Однако истина не такова. Заповедь любви они исполняют ради Господа, говорящего: «Да любите друг друга»[186]. И соблюдающий ее достоин похвал как исполнитель Божиих заповедей. Но, однако, это не действие божественной любви. Это дорога к источнику, однако не сам источник. Это ступени ко дворцу, однако не дверь дворца. Это царская одежда, но не Царь. Это заповедь Божия, но не Бог.

Итак, желающему говорить о любви следует достаточно вкусить в чувстве таинство любви, и затем, если позволит Источник любви, сладкий Иисус, передать плод от полученного, и принести настоящую пользу ближнему. Ибо великая опасность для нас говорить ошибочно, и мыслить невежественно, и мнить о себе, что мы знаем то, чего не знаем.

Итак, точно знай, возлюбленное чадо мое, что иное есть заповедь любви, исполняемая делами ради братолюбия, и иное — действие божественной любви. И первое могут все люди, если захотят и понудят себя это исполнить, а второе — нет. Поскольку оно совершается не благодаря нашим делам и не зависит от нашего желания: хотим ли мы, когда мы хотим и как мы хотим. Но зависит оно от источника любви, нашего сладчайшего Иисуса, Который дает нам, если хочет, как хочет и когда Сам хочет.