Вырь

Только там, на болоте, над огненной ямой, стало Вырю потише.

— Ничего это, ничего, — сказали олвы. — Пока ты молод, острые жала есть вокруг тебя. От них не уйдешь. Но — нет хуже кривых мыслей. Ходи, живи. Будешь бушевать, не удержишься — ответит Яро грозой. Без этого не бывает. Но от твоих кривых мыслей могут пойти беды куда страшнее. Бойся кривых мыслей.

Рашка, спотыкаясь, шла домой, стирала грязными пальцами пот и пыль со лба, и все видела пред собой Выря — грудь в грудь, и чуяла легкое и горячее на своих плечах. И ни Выря бы не знала, ни его, как два угля, черных глаз, но руки его словно и сейчас лежали на плечах: так и шло по ней, так и колотило.

Вернулась Рашка в клеть — рубаха в пыли, алые нити померкли. Мать прошла бочком-бочком — и за рогожу у печи. Не зря она пожалела новой рубашки.

— А Лагу Бородай Алтым хочет второй женой взять. Больно Лага хорошие горшки лепит. — Сказала из-за рогожи мать громким голосом.

— Не пойдет Лага… Она сама себе живет, — сонно ответила Рашка.

— Как не пойдет? А куда ей идти? У Алтыма скота много, да и клеть новую он сделал. Лаге больше ждать нельзя.

«И от радости живота оставил жагал сильную жару, от смутной мысли жаркий ливень».

В июле Саша взял отпуск, но с путевкой не вышло, и он остался дома. Первую неделю было еще ничего, но потом стало скучновато. Мать намекала, что у сарая просел угол и что пора чинить забор. Саша понимал, что сделать это нужно, и что он сделает в конце концов, но материны разговоры поднимали в нем какую-то тошнотворную муть, которая стояла на уровне груди, причем руки были словно погружены в эту муть, и трудно было даже представить, что они в состоянии сделать что-то. Дожди в это лето было отнюдь не кратковременными, а облачность — отнюдь не переменной. Ксения Петровна отдыхала в Прибалтике.

Во второе воскресенье июля вдруг проглянуло солнце. Это странно подействовало на Сашу. Он вспомнил, что именно такую погоду и «заказывал» тогда, во время весенней поездки в автобусе. Мать опять пристала с сараем. Саша сорвался с тахты, схватил «дипломат», заявил, что ему необходимо в библиотеку, и побежал к автобусной остановке. До Ошалова-2 было недалеко. Выйдя из автобуса, Саша огляделся и двинул в сторону редких облысевших сосен.

Место раскопок он нашел довольно быстро. Копали в низине за бором, на островке, среди высохшего болота. Небольшое возвышение — стертая временем насыпь, было огорожено веревками, привязанными к столбикам. Над островком натянули брезентовый полог и прикрыли его сверху целлофаном. В палатке рядом кто-то был, видимо, сторож. Саша постоял, поглядел, но подходить ближе не стал, а присел поодаль под сосной.

И что, сбылось то, что он загадал? Совпадение? Безусловно. Но совпадение это заставило Сашу приехать сюда. А может, и не совпадение, а просто естественное желание стряхнуть с себя скуку этого отпуска, да, впрочем, и доотпускную. Раз уже разбежался сюда, нужно, что ли, вспомнить о предках… Саша прикрыл глаза и представил себе пращура в шкуре, натянутой на бедра. Да какая там шкура, — десятый век! Ну, предположим, ну, ну… Саша не мог вызвать в себе образ предка. Он вспоминал какие-то картины, исторические фильмы. Но все это стояло как-то в стороне, и никак не вязалось с реальным холмиком над высохшим болотом, с уныло пищащими комарами и обглоданными корнями сосны. Корни, корни, ага, корни… Он еще крепче зажмурился и вызвал образ «корней». Перед глазами встала горка песка, который привезли для него и высыпали за калиткой. Среди песка валялись потерявшие цвет пластмассовые формочки, остов игрушечного трактора, старая мясорубка, консервные банки. Сестра матери, которая жила и сейчас в Ошалове, вспомнилась ему идущей по путям в оранжевом жилете дорожной рабочей, с тяжелым ломиком в сильных загорелых руках. Кроме кучи и тетки, все время представлялась ему станция электрички — расписание, дополнение к расписанию, указывающее, что нужная электричка отменена. Душный, с дурным воздухом, вокзальчик. Саша рассердился на себя и решил вернуться домой. Идти было тяжело, сильно парило. Выйдя из автобуса, он с головы до ног вымок под хорошим, теплым, с грозой и пузырями, дождичком.

После отпуска Саша вспомнил про заказанную им секцию со «Списками Ибн-Фарруха». Арабский путешественник писал: