Выпуск 4. Семь пьес с необычной судьбой

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Почему вы не уходите? Я же дала вам возможность уйти! Вы понимаете, что вам грозит? Я надеялась, что хотя бы вы… Вы же девочка!

ЛЯЛЯ. Я не девочка.

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Ну, это не важно. Поймите, будет скандал. Если вы сейчас же, сейчас же не уйдете отсюда, будет страшный скандал. Вы вообще не получите никакого аттестата. Ваше поведение подсудно.

ЛЯЛЯ. Вы переоцениваете свои силы.

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. То есть как — переоцениваю?.. Вас посадят! Девочка, понимаете ли вы это, что вас посадят!

ЛЯЛЯ. За что?

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Как за что? Я просто перестаю что-либо понимать. Что происходит? Почему вы ничего не боитесь?

ЛЯЛЯ. Не знаю…

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Но ведь… не боитесь?

ЛЯЛЯ. Вас — нет.

Пауза.

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Хорошо, в таком случае вас надо просто спасать. Как слепых котят. Вы же не ведаете, что творите.

ЛЯЛЯ. Елена Сергеевна, я хочу вам дать дружеский совет. Зря вы упрямитесь, честное слово. Дали бы им ключ. Давно бы уже все сделали — и обратно. Никакой волокиты. И спали бы себе спокойно.

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Ляля, да вы что, серьезно? Это же подло, что вы говорите! Подло!

ЛЯЛЯ. А жизнь вообще подлая штука, Елена Сергеевна, вы не находите? (Пауза.) Скажите, вам часто приходится ездить в городском транспорте? Ну, разумеется, ведь у нас с вами нет собственного автомобиля. И вы, конечно, видите лица наших женщин, лица, на которые словно повешен ржавый железный замок. Лица тяжелые, как мешки с провизией, которые они тащат в руках. Хуже всего они выглядят по утрам, когда везут с собой маленьких детей в ясли… Я видела и других женщин. Они выходили из разноцветных автомобилей и шествовали мимо потеющих от напряжения милиционеров к столичному кинотеатру, где показывали очередной фестивальный киношедевр, недоступный простым смертным. О, эти лица, сверкающие и чистые, как подарок в целлофане!..

Пауза.

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Ну и что?

ЛЯЛЯ. Все.

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Понимаю. Вы хотите сладкой жизни.

ЛЯЛЯ. А почему бы и нет? Если кому-то можно, то почему не мне? Кажется, внешние данные позволяют.

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Господи, да разве в этом счастье?

ЛЯЛЯ. Счастье, разумеется, в труде на благо. Впрочем, мы так привыкли к убогому существованию, что уже почти перестали его замечать. Моя мать, например, — она у меня библиотекарь, — она так и говорит: «Потребности надо сокращать».

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. По вашему виду этого не скажешь.

ЛЯЛЯ. А она у меня только свои потребности сокращает. Что же касается меня, тут моя мать проявляет гибкость и понимание. Когда мне нужно одеться, она устраивается по совместительству уборщицей. Одежда в наше время, Елена Сергеевна, — это пропуск в лучшую жизнь.

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. И вам не стыдно паразитировать?

ЛЯЛЯ. Если кто-то везет, отчего же не ехать?.. Елена Сергеевна, давайте как женщина с женщиной. Вы посмотрите, как вы одеты?..

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА (растерялась). Как?..

ЛЯЛЯ. Над вами же все в школе смеются.

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Неправда.

ЛЯЛЯ. Вы интересная женщина, а ходите Бог знает в чем. Ну кто это сейчас носит? А прическа? Вы давно были в парикмахерской? А ваша дешевенькая помада!.. Ваши духи за четыре рубля!..

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Довольно! У меня больная мать. Когда человек долго болеет, это требует денег.

ЛЯЛЯ. Не понимаю, как можно так плевать на себя? Как вы живете? Без ласки, без внимания, безо всех этих маленьких удовольствий, которые так скрашивают жизнь, без радости, без любви! Вы же не женщина, Елена Сергеевна, вы газетная передовица в юбке! И после этого вы смеете нас осуждать только за то, что мы хотим жить по-человечески?

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. По-человечески?

ЛЯЛЯ. Знаете, сейчас все хотят отхватить кусок пожирнее от общего пирога!

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА (с усилием). Неправда. Не все.

ЛЯЛЯ. Хотят — все. Но не все могут. И те, которые не могут, говорят, что не хотят. Из моральных соображений. Вранье! Вы же видите, не можете не видеть, что происходит, а тоже врете. Зачем?

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. А что же происходит такого особенного, чего бы не было в другие времена? Всегда были люди, устремленные к вульгарному благополучию, но были и другие, с настоящими ценностями и идеалами. Почему вы решили, что их больше не существует? Приумножать зло… Да если бы весь мир… все люди… то и тогда… Можно и в одиночку! Если огромному миру зла скажет «нет» хотя бы один человек, один, — зло отступится, и восторжествует добро и справедливость.

ЛЯЛЯ (громко расхохоталась). Ну, знаете… Кажется, наш Вовочка действительно прав. Вы же Антигона!

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Что? Какая?

ЛЯЛЯ (оборвав смех). Из мифа…

ЕЛЕНА СЕРГЕЕВНА. Ну, хорошо. Скажите, пожалуйста, для вас что-нибудь значат слова: честь, совесть, сострадание?