Вынужденная посадка

Странно, Шершень так хотел, чтобы косморазведчик попал впросак, так мечтал поржать над ним вволю, а вот теперь, когда случай представился, «обалделость» напарника стала его раздражать. И смотреть на то, как тот бы стал, переходя Дорогу-в-одну-сторону, раз за разом возвращаться, ему почему-то решительно не хотелось.

Сталкеру не хотелось признаваться самому себе, но, скорее всего, в нем взыграла самая настоящая обида: этот «упавший с неба» умник и так-то повидал больше него, так он еще и теперь видит что-то такое, от чего просто охреневает, и что ему, Шершню, не увидеть ни за что и никогда.

Но на обиженных, как говорится, воду возят – это сталкер хорошо знал. А потому он попросту плюнул (и образно, на свои дурацкие переживания, и натурально, слюной), подошел к краю бетонки и показал снявшему наконец шлем разведчику, как ее нужно переходить.

Глава 11

Плюх был действительно шокирован увиденной только что картиной. Невообразимое переплетение цилиндрических, тороидальных, конических фигур, вывернутых наизнанку, входящих друг в друга, пересекающих сами себя (или это была одна-единственная фигура?), казалось, не имело никаких прав на существование в нашем трехмерном мире. Может, и впрямь каким-то образом ему удалось напрямую заглянуть туда, куда человеческому сознанию вход был заказан? Да, до этого ему не раз приходилось покидать привычную трехмерность, но тогда он находился внутри трехмерного корабля и видеть «сверх дозволенного» все равно не мог. А вот теперь… И ведь, что удивительно, без шлема фантастическое образование на самом деле выглядело всего лишь обычной бетонной дорогой. Откуда же, из какого мира, перенеслась она сюда? Куда она вела на самом деле? Эх, как бы безумно интересно было посетить сам этот мир!..

За этими возбужденными размышлениями и мечтами разведчик даже не заметил, что скучный безликий пейзаж, простиравшийся до этого вокруг, сменился весьма привлекательной дубовой рощей. Зеленые кроны молодых, а также вполне уже солидных могучих деревьев закрывали собой неприветливое багровое небо, создавая почти земной уют. Но Плюх, наверное, так бы и прошел насквозь этот дубовый лесочек, «не увидев» ни одного дерева, если бы его не дернул вдруг за руку Шершень:

– Тихо! Стой!.. Прячемся…

Он приложил палец к губам и потянул разведчика за широкий ствол росшего неподалеку старого дуба.

Плюх прижался к шершавой коре и вопросительно посмотрел на сталкера. Тот молча показал на уши, а потом ткнул пальцем в сторону: слушай, мол. Косморазведчик прислушался, использовав для этого звукоусилительные возможности шлема, и сразу, будто в метре от себя, уловил шуршание шагов по траве. Через рощу, параллельно им с Шершнем, пробирались два человека. Когда один из них заговорил, Плюх даже вздрогнул, настолько, казалось, близко это прозвучало:

– Давай причалимся на пару минут, задолбало чапать. Тут вон как зашибись, словно дома в парке.

– Много ты дома по паркам гулял, – хмыкнул в ответ второй голос.

Оба явно принадлежали мужчинам – не молодым, но и не старым. Оба звучали с легкой хрипотцой; вероятно, их обладателям бо́льшую часть времени доводилось проводить на «свежем воздухе».

– Много ли, мало, а все одно дом вспомнился, – шумно вздохнул первый. – Давай присядем, спешить некуда. Водички хоть глотнем.

– Ну, давай глотнем, солёна Алёна, – согласился второй.

Послышалось шелестение ткани о ткань – путники снимали рюкзаки. Раздалось бульканье и вслед за ним удовлетворенное хэканье – судя по всему, попили водички. Затем, после непродолжительного молчания, первый заговорил снова, приглушив немного голос:

– Я ведь сегодня, пока тебя не встретил, набегался уже…

– И кто за тобой гонялся?

– Не за мной. Это я гонялся.

– Солёна Алёна! Ты-то за кем?..

– За «богомолом».

– С хрена ли? На кой ляд он тебе сдался? Мясо горькое, жесткое… Еще как бы он тобой не закусил.

– А я не для того, чтобы хавать. Я его умникам сдать хотел, живым. Но даже и дохлым бы нехреново.

– На кой им это ушлепище? Чё, не видали они «богомолов»?

– Такого не видали. Этот словно кузнечик из мультика был – яркий такой, зараза. Сверху зеленый, а брюхо желтое.

– Не бывает таких «богомолов»! Свистишь ты, солёна Алёна!..

– Делать мне нечего больше. Я его вот как тебя видел! Он еще верещал, как в мультике: «Бляпс-бляпс-бляпс!» – Блямс!.. – обернувшись к Шершню, невольно выдохнул Плюх.

– Т-ш-шшш! – приложив к губам палец, свирепо вытаращил глаза сталкер.

Разведчик, мысленно ругнув себя за несдержанность, снова превратился в слух.

– Ты еще скажи, что он матерился, – заржал второй голос.

– Да иди ты!.. – обиженно буркнул первый. – Говорю ж, вот так его видел, как тебя сейчас. Он меня чуть с ног не сшиб.

– И от кого же он так улепетывал, солёна Алёна?

– А я знаю?.. Зато я видел, откуда.

– Из твоих глюков?

– Это ты своей солёной Алёной глючишь, а я даже после банки спирта ум не теряю. А сегодня, сам видишь, я в натуре как стеклышко.

– Ну так и чё ты скрозь свое стеклышко узрел?

– А то, что выскочил он из Лазаревки.

– Ха! Я ж говорю, свистишь ты.