Вынос дела

До слуха долетела знакомая мелодия. Сон вновь испарился. Я опять села в кровати и затрясла головой. Звук шел из сумочки. Мобильный! Взгляд машинально отметил время – пять утра. Господи, что стряслось, а главное, с кем? Слава богу, дети дома, но, кроме родственников, есть еще тьма подруг… Если тревожат в такой час, дело серьезное.

– Алло! – чуть не закричала я.

Но в трубке стояла тишина, раздавалось лишь легкое потрескивание – наверное, садится батарейка.

– Говорите!

– Дашка, – послышался прерывистый, какой-то сдавленный шепот, – умираю, помоги…

– Кто это? – окончательно испугалась я. – Что случилось?

– У-би-ли, – как-то по слогам произнес мужчина, – меня, Никиту… не могу… найдешь… бойся… у Харитонова…

Речь прервалась, послышался тяжелый хрип.

– Нет, – завопила я, одной рукой натягивая слаксы, – еду, держись, ты где?

– Косовский, – зашептал Павлов и вновь захрипел.

– Поняла, поняла, – твердила я в трубку, выносясь во двор, – еду, жди, Кит, слышишь, жди!

Но из мембраны больше не раздавалось ни звука, только звенящая, страшная тишина.

Боясь отключить телефон и время от времени выкрикивая в «Эриксон»: «Еду, еду!» – я неслась по почти пустынным проспектам и улицам.

Хорошо, хоть знаю, где находится Косовский. Пропетляв по узким улочкам и чуть не протаранив вонючий мусорный бачок, я стукнулась бампером о непонятную железку и, выскочив из машины, понеслась в подъезд. Ни кодового замка, ни лифтера, самый обычный кирпичный дом.

Дверь девяностой квартиры оказалась незапертой. Я внеслась в темный холл и завопила:

– Кит!

В ответ – ни звука. Полная самых дурных предчувствий, я щелкнула выключателем и увидела большой захламленный холл. Дешевые обои свисали клоками, под потолком болталась на проводе голая, казавшаяся ужасно яркой лампочка.

От холла отходил узкий коридорчик, в конце виднелась дверь с разбитым стеклом. Я подлетела к ней и оказалась в комнате.

Убогая мебель, на колченогом столе расстелена газета. На ней в беспорядке навалены куски грубо накромсанного хлеба. В надколотой тарелочке сложено несколько ломтиков обветренного сыра. Похоже, он находится тут не один день. На углу красуется вызывающе роскошная коробка дорогущих конфет «Моцарт».

– Никита! – позвала я.

И вновь в ответ ни звука. В полном отчаянии пошла на кухню и тотчас же увидела бывшего однокурсника.

Павлов лежал на животе между подоконником и дешевым столом, покрытым голубым пластиком. Его крупное тело, одетое в роскошный костюм от «Хьюго Босса», нелепо выглядело на грязном светло-бежевом линолеуме.

– Кит, – пробормотала я, пытаясь перевернуть стокилограммового приятеля на спину. – Кит, что с тобой?!!

Через секунду ответ стал ясен. Павлов оказался на боку, и я увидела на безупречном пиджаке, с левой стороны, аккуратное, словно нарисованное темно-красное отверстие. Крови почти не было. Я потрясенно замерла над трупом. В ту же секунду Павлов разлепил веки, вздохнул. На губах запузырилась черно-розовая пена.

– Господи, – завопила я, – Никитка, живой! Лежи, лежи, не шевелись, все в порядке! Сейчас приедет «Скорая помощь», и тебя обязательно спасут!

ГЛАВА 12

До приезда врачей я аккуратно перевернула Кита на спину. Подсовывать ему под голову подушку побоялась. Моя лучшая подруга Оксана, хирург по профессии, твердо вдолбила мне в голову несколько истин. А именно – никогда не клади грелку, если болит живот, и не поднимай голову пострадавшему.

Наконец прибыли медики и милиция. Никиту положили на носилки.

– Он выживет? – с робкой надеждой спросила я.

Хмурая женщина с утомленным лицом равнодушно уронила:

– Сделаем все возможное.

Санитары и один из милиционеров, крякая от тяжести ноши, подняли носилки.

– Как выносите?! – рявкнула докторица. – Не ногами, а головой вперед тяните!

– Тяжелый, зараза, – выдохнул санитар, ворочая носилки.

Оставшиеся служители закона приступили к моему допросу. Но я только блеяла нечто, на их взгляд, невразумительное.

– Не слишком похоже, что он тут постоянно живет, – вздохнул один из дознавателей, окидывая взором убогую обстановку, – все-таки редактор популярной газеты, небось хорошо зарабатывал, а такое свинство кругом.

Я была с ним абсолютно согласна. Насколько знаю, у милиционеров существуют оперативные квартиры. Сдается, что эта из таких. Кое-кого из своих информаторов Павлов не мог позвать в редакцию и не хотел приглашать домой, вот и снял убогую жилплощадь для встреч с такими людьми. Естественно, он тут не жил. Скорей всего, завершив все свои дела, поехал на встречу с «агентом». Впрочем, если учесть коробку конфет «Моцарт», то на стрелку должна была явиться женщина.

Задав мне еще кучу вопросов, милиционеры велели отправляться «по месту прописки». Я не стала спорить и быстренько покатила к Харитоновым.

Начинался чудесный апрельский денек. Ласковое солнышко весело поднималось из-за горизонта. Кое-кто из ранних прохожих, почувствовав приближение жары, снял с себя курточки и плащи. Даже гаишник на посту неожиданно улыбнулся во весь рот.

Но мне было тошно. Две смерти за одни сутки – это слишком для простого человека, не работающего в больнице или морге.