Выхода нет

Когда ко мне приходили психологи и учёные, я им очень чётко это объяснял: «Вы дошли до точки. Если вы хотите получить ответы на свои проблемы, вы должны найти их в своей собственной сфере, а не искать их где-то ещё, и тем более не в мёртвых древних культурах прошлого». Возвращение назад к этим системам или техникам, которые уже подвели нас, лишь поставит нас на неверный путь, на кольцевой маршрут.

В.: Это правда. Многие люди оглядываются назад, как будто там есть ответы.

У. Г.: Ситуация, с которой мы столкнулись сегодня, это только результат прошлого, и если мы смотрим назад в прошлое, мы уже мертвы. У нас нет никакого будущего, пока мы пытаемся обнаружить ответы в прошлом, которое мертво. Тот, кто говорит: «Посмотри назад или вернись назад», не может предложить нам никаких ответов. Будущее перекрыто, если кто-то говорит нам: «Вы должны оглянуться назад», потому что это прошлое поставило нас в нынешнее затруднительное положение. Но мы не готовы отбросить всё это.

В.: Итак, все техники, древние техники медитации, йоги, тантры, дзэн-буддизма, католицизма, сами назовите — все они потерпели крах?

У. Г.: Все они потерпели полный крах. Иначе бы мы не были там, где оказались сегодня. Если бы в том, что они утверждают, было что-то стоящее, мы бы уже создали лучший и более счастливый мир. Но мы не готовы признать тот факт, что это они ответственны за создание всей этой плачевной путаницы, с которой все мы имеем дело сегодня.

В.: Если взглянуть на такие политические системы, как фашизм или коммунизм, они очень напоминают религию.

У. Г.: У них есть своя Церковь, своя Библия и…

В.: Мне представляется очень интересным то, что даже наши прокураторы оставили церковь. У них были большие храмы, они приняли ту же иерархию, что существовала в церкви Средневековья, но все они потерпели крах, а миллионы жертв есть до сих пор.

У. Г.: Мы частично в ответе за эту ситуацию, потому что мы хотим быть их жертвами. Какой смысл винить этих людей? Нет смысла винить и самих себя, потому что это двусторонняя игра: мы играем в игру, и они играют в игру. Всё, что мы делаем, это играем в игры. Мы привыкли сами себя гладить по головке и уверять себя: «Бог на далёких небесах, а с этим миром всё нормально». Очень утешительно верить в то, что нам предстоит делать нечто экстраординарное в будущем. Что нам осталось, так это надежда; и мы живём в надежде и умираем в надежде. То, что я говорю, звучит далеко не многообещающе, но это факт.

В.: Мы продолжаем надеяться.

У. Г.: Это очень утешительно — надеяться, что будущее будет удивительным и непохожим на то, что было все эти годы. Но мы ничего не делаем для того, чтобы создать что-то новое.

В.: Нет, нет. Мы просто надеемся…

У. Г.: Это только перефразирование старого, мёртвого старого. Мы только даём новые названия и наклеиваем новые ярлыки. Но по существу это [религиозное мышление] не помогло и не поможет нам. Это не вопрос замены наших идей новыми идеями, наших мыслей новыми мыслями, наших верований новыми верованиями, так как структура веры в целом очень важна для нас. Мы не хотим освободиться от иллюзии. Если мы освобождаем себя от одной иллюзии, мы всегда замещаем её другой. Если мы отбрасываем или оставляем одну веру, мы обязательно заменим её другой.

В.: Тотчас же?

У. Г.: Тотчас же. Факт в том, что мы не хотим быть свободны. В наших проблемах виноват страх потерять то, что у нас есть, и то, что мы знаем. Все эти терапии, все эти техники, религии и тому подобное только увековечивают агонию человека. Людям очень утешительно верить, что каким-то образом, каким-то чудом их освободят от проблем, которые стоят перед ними сегодня. Отсюда нет выхода, потому как только мы сами несём полную ответственность за проблемы, которые создали для себя и других.

В.: Если мы создали проблемы, мы же с ними и боремся.