Выхода нет

В.: Мы столкнулись с одним, который сидит перед нами, сэр. [Указывая на У. Г.] [Смех]

У. Г.: Нет, нет. Не стоит предаваться таким вещам. Это вам ничего не даст. Вы не можете подогнать меня под систему ценностей. Система ценностей мне ни к чему, да и святой бизнес я не собираюсь открывать. Я никоим образом не могу сказать себе, что чем-то отличаюсь от вас. Как я уже говорил, вам придётся поверить мне на слово. Если же вы по-прежнему говорите: «Нет, мы это не принимаем», я не возражаю. Что я могу поделать?

В.: Но понимание их мыслительных процессов и всех тех явлений, с которыми Вы столкнулись, могут нам помочь.

У. Г.: Я ничегошеньки не понял. Я вам говорю. Нет никакого процесса, который надо проходить, чтобы куда-то там попасть. Это только кажется, будто я прошёл некий процесс. Нет. Я потерял так много лет своей жизни, преследуя цели, которые я сам себе ставил. Если бы меня раньше осенило, что нечего понимать, я бы не стал тратить впустую сорок девять лет своей жизни, отказывая себе во всём. Я родился в богатой семье, спал в роскошной постели. Вы думаете, если бы я знал всё это раньше, отправился бы я лежать в пещере и повторять вещи, которых не понимал, когда мне было четырнадцать? Это так глупо. Оглядываясь назад, я бы сказал, что потерял всё это время. Но, в любом случае я никак не могу сравнивать то, что я делал, с тем, на что натолкнулся. Я не могу сказать: «Вот оно», а потом «Я был таким-то». Здесь нет точки [отсчёта]. А раз её нет здесь, я не могу оглянуться назад и сказать, что такая-то точка была там.

Вы вполне можете задать мне вопрос: «Почему вы говорите, что, несмотря на всё, вы натолкнулись на то, на что натолкнулись?» Но мне приходится говорить так — «несмотря» или «вопреки» — или назовите это как угодно. Все те действия не привели меня к этому. Вы можете спросить: «Откуда вы знаете, что не привели?» То, через что я прошёл, не является частью этого механизма знания. Вы можете спросить: «Откуда вы знаете, что это состояние незнания?» Вы можете спросить: «Как вы можете говорить об этом состоянии незнания в понятиях известного?» Вы всего лишь подталкиваете меня к тому, чтобы я дал ответ. Чтобы ответить на ваш вопрос, на ваше требование, ваше настойчивое желание знать, что это за состояние, я говорю, что это состояние незнания; не то чтобы существовало нечто такое, что не может быть познано. Я не говорю о непознаваемом, невыразимом, неиспытуемом.

Я не говорю обо всех этих вещах. Всё это также способствует продолжению движения. Существует только лишь познанное. Нет, например, такой вещи, как страх неизвестного. Вы не можете бояться неизвестного, потому что неизвестное, как вы сами говорите, неизвестно. Страх, о котором вы всё говорите, это страх того, что известному придёт конец. Похоже, проблема в этом. Когда я использую фразу «состояние незнания» — это не синоним таких понятий, как трансформация, мокша, освобождение, богореализация, самоосознание и что ещё там у вас есть.

В.: Когда я посетил место, где содержат людей психически особых…

У. Г.: Психически особых, или психически больных, или…

В.: Я предпочитаю называть их психически особыми, потому что они думают, что мы психически особые, и наоборот.

У. Г.: Это правда.

В.: Граница очень тонка. Возможно, они смотрят на нас как на жертв. Мы на самом деле не знаем, кто «не такой». Но биологически функционируем и мы, и они.

У. Г.: …совершенно одинаковым образом.

В.: …одинаковым образом. На каком основании можно назвать их психически особыми?

У. Г.: По той причине, что мы установили образ так называемого «нормального человека».

В.: К этому я и веду.

У. Г.: Ко мне приезжали люди из Индийского Института психического здоровья в Бангалоре. Один из них — ведущий нейрохирург. Я задал ему тот же вопрос: «Кто нормален? Кто в своём уме, а кто душевнобольной?» Он сказал: «Исходя из статистики, мы нормальные». Этот ответ меня вполне удовлетворил. И потом я спросил его: «Зачем вы держите их там и лечите? Насколько вы им помогаете?» Он сказал: «Даже двум процентам из них мы не помогаем. Мы отправляем их домой, но они возвращаются». «Тогда зачем вы продолжаете всю эту показуху?» — спросил я его. Он ответил: «Правительство платит деньги, а родные этих людей не хотят содержать их у себя дома».