– Что за… – Сэнди протерла стекло от своего дыхания, щурясь через щель. – Прошло уже десять минут. Почему они еще не попытались попасть внутрь?
– Чтобы запутать нас, – догадалась Дарби. – Чтобы заставить нас нервничать.
– Это у них получается.
В тишине здания у нее начинало звенеть в ушах. Воздух ощущался плотным, стропила потолка казались ниже. Пол был голым и пестрил разбросанными салфетками и следами швабры. Почему-то передвижение стола сделало комнату на вид еще меньше. Было душно от выдыхаемого углекислого газа и пота.
Дарби ожидала, что кто-нибудь пошутит, чтобы снять напряжение.
Никто этого не сделал.
На долгой дороге от Боулдера она ненавидела тихие промежутки между песнями, потому что в эти моменты ее мысли переключались на другую скорость. Вспоминались вещи, которые она говорила своей матери. Снова боль. Снова сожаления. И теперь Дарби переосмыслила ответ Эда на свой вопрос, когда она спросила, насколько серьезными были четыре пропущенных укола Джей. Он проартикулировал: «Позже».
Нет, поняла она с замиранием сердца. Эд сказал кое-что другое.
Он сказал: «Очень».
Джей умрет, если останется на попечении Эшли и Ларса сегодняшней ночью. Даже если они не планировали убить ее, они все равно не знают, как справиться с состоянием ее надпочечников. И ее время выходит.
Но на самом деле это было совершенно закономерно, что братья Гарверы обернулись трагически непригодными похитителями. Эшли мог иметь самомнение шириной с милю, однако он явно не был достаточно методичен, чтобы хорошо разыграть операцию по выкупу. Он слишком много импровизировал, и он играл со своими жертвами. А Ларс? Просто усатый мужчина-ребенок, мягкий и неразвитый, психоз Эшли формировал в нем его собственные болезненные образы. Эти два пацана-переростка оказались не готовы к сложности и масштабу того, что пытались совершить. Они не имели даже отдаленной квалификации для подобного. Они были гораздо хуже.
Дарби вспомнила, как несколько лет назад, наблюдая из безопасного света секции «Дом и сад» за стриженым наркоманом, взламывающим их «Субару» на темной парковке супермаркета «Уолмарт», мать обнимала ее за плечи и говорила ей: «Не бойся профессионалов, Дарби. Профессионалы знают, что они делают, и делают это чисто.
Бойся любителей».
– Они… – Сэнди прижала руки к окну. – Так. Эшли только что вынес что-то из своего фургона. Э-э… оранжевый ящик.
Эд присел перед Джей.
– Когда они войдут, ты побежишь за стойку. Ты закроешь глаза. И, что бы ни случилось, ты не будешь выходить. Понятно?
Девочка кивнула:
– Хорошо.
Дарби шепнула Эду:
– Как мы поступим с ней?
– Мы… мы отвезем ее в больницу. Это всё, что мы можем сделать. – Он наклонился ближе. – Я имел дело только с собаками, и даже тогда я видел это всего несколько раз. Я просто знаю, что у нее шоковый период сейчас. Ее тело не вырабатывает адреналин – это называется Аддисонов кризис, – так что если что-то вызовет у нее страх или напряжение, это может спровоцировать приступ, или она впадет в кому, или хуже… Мы должны контролировать ее уровень стресса. И поддерживать ее окружающую среду спокойной и мирной по возможности.
Сэнди ахнула у окна:
– Эшли достал… О Боже! Это гвоздевой пистолет?
– Ага, – сказала Дарби, поворачиваясь назад к Эду. – И давайте без драматизма.
Эшли вставил батарею в свой беспроводной молоток «Паслоуд IMCT» и ждал, когда моргнет зеленый огонек.
Еще в дни его отца (золотые годы фирмы «Фокс Контрактинг») для получения какой-либо энергии, необходимой, чтобы выстрелить гвоздем, требовался воздушный компрессор и несколько ярдов резинового шланга. Теперь это всё было на батарейках и топливных элементах – вещах, которые вы можете носить в кармане.
Модель Эшли была яркая, оранжевая, как «Улица Сезам». Шестнадцать фунтов веса. Этикетка «Паслоуд» совершенно стерлась. Гвозди подавались из цилиндрического магазина, что всегда напоминало Эшли автомат Джона Диллинджера, «томми-ган». Длина гвоздей измерялась в «пенни», по каким-то отсталым средневековым соображениям, и эти были длиной в 16 пенни, или примерно три с половиной дюйма. Предназначенные для забивания в пиломатериал 2х4. Они могли проникать в человеческую плоть на расстоянии до десяти футов, а на дистанции сверх этого они все еще были вращающимися кусочками злобного металла, свистящими в воздухе со скоростью девятьсот футов в секунду.
Круто, правда?