Выиграю твою жизнь (СИ)

Выражение лица Хозяина меняется. Становится отстранённым. Холодным. Выдержанным и сдержанным. Будто шлёпать непокорных девиц для Ямадаева обыденное занятие. Каждый первый вторник месяца после завтрака. Точно по расписанию.

— Даю тебе минуту, — медленно делает шаг ко мне, держа на прицеле глаз.

Поняла вдруг, что не тот способ отвлечения выбрала. Зря напомнила ему о нарушенном мной запрете.

Сердце глухо бьётся от понимания, что наказания за мой острый язык не избежать. Оно стучит в грудной клетке, больно бьётся об неё. Я ощущаю каждое сокращение мышцы, гоняющей кровь. Клапан аорты открывается и закрывается, пропуская бурую жидкость через орган, гоняя её по телу.

Вместо того чтобы подчиниться. Раздеться. Может быть, даже показать ему стриптиз, будь я чуть более опытной. Оттопырить задницу, подставив её под ремень или ладонь. Я отрицательно качаю головой.

Не могу даже представить себе подобного. Не понимаю сейчас, на какой чаше весов стоит имя убийцы отца, а на какой — моя гордость. Моё мнение о себе.

Как я потом буду смотреть в зеркало, если позволю ему над собой надругаться? Проучить, как непослушного, невоспитанного ребенка, коим он меня и считает.

Спустя отведённое время Шамиль выбрасывает свой ремень, необходимый ранее, видимо, для моего устрашения. Преодолевает разделявшее нас расстояние, намеренный исполнить угрозу.

Я резко дёргаюсь в сторону. В голове такая зияющая пустота, вакуум, что я могла бы сигануть в окно. Что и делаю. Мы ведь вроде на первом этаже? Припоминаю, как спускалась по лестнице.

Бегу, насколько позволяет мне окровавленная нога, оставляющая на персидском ковре некрасивые пятна. Что ж, оставляю хотя бы какой-то след после себя.

Дёргаю за ручку, распахивая створку. И почти выбираюсь наружу.

Поздно отмечаю в голове, что до земли ещё как минимум четыре метра. А летать я по-прежнему не умею. Только осознание этого приходит ко мне слишком поздно, когда большая часть туловища оказывается за пределами окна. И дальше вопрос лишь к силе земного притяжения.

Меня схватывают в охапку. Быстро. Точным, резким движением возвращая обратно в комнату. Тело встречается с полом. Удар смягчает мягкая поверхность ковра.

Лежа в подчинённом положении, с зажатыми в стальные тиски руками, придавленная тяжёлым, горячим телом, я пялюсь в пылающие яростью глаза. Подозреваю, что каждый раз ему кажется, что вот он видел в этой жизни всё. И каждый раз я подсовываю ему свинью.

Он дышит с надрывом, с трудом вбирая в лёгкие воздух. Грудная клетка под рубашкой поднимается и опадает. Красивое лицо залито краской. На лбу яростно пульсирует вена. Хозяин молчит, плотно сжав челюсти. А в глазах читается нецензурная брань.

Пытается взять себя в руки. Но пока держит в них меня.

Без лишних слов Шамиль переворачивает меня лицом в ковёр, не давая никакой возможности к сопротивлению. Одной рукой сжимая оба моих тонких запястья, другой пробирается к молнии джинсов. Ослабляет давление пуговицы и тянет ткань вниз. Со всей силы. Я слышу, как джинсы рвутся под его напором. Мужские пальцы рывком освобождают мой зад, и я получаю первый удар ладони по ягодицам.

Глава 22

Шлепок по заднице звоном отдаёт в уши. Я замираю с широко распахнутыми глазами, рассматривая пылинки, витающие в воздухе в лучах холодного солнца. Прислушиваясь к ощущениям. Больно. Но куда острее я испытываю унижение и злость.

Утыкаясь носом в ковёр, фырчу, как недовольный ёж. Чувствуя тяжесть мужского тела. Жёсткие пальцы, сжимающие запястья за спиной. Горячая рука, которая, как приклеенная, осталась на моей заднице, скоро прожжёт во мне дыру в форме ладони Шамиля.

Пробую выбраться из грубых тисков, елозя по полу ногами. Но единственное, что мне удается, — это согнуть коленки и вилять из стороны в сторону бёдрами. Рука сильнее вдавливается в мой зад. И я вдруг остро ощущаю, что наша борьба носит односторонний характер.

Мужчина не предпринимает попыток сделать следующий удар. Я лишь слышу его дыхание, с которым он пытается совладать. Сдавленное и рваное. Знать бы, какое чувство в нём сейчас кипит.

— Отпусти меня, — хотела злобно рявкнуть, но с губ сорвался жалобный писк.

Поза ужасно неудобная. С трудом отрывая щеку от пола, я выворачиваюсь всем телом, желая хотя бы краем глаза посмотреть на Шамиля. Но фиксация настолько жёсткая, что в поле зрения попадает лишь его смазанный силуэт. Оседлавший мои бёдра.

Не понимаю, что происходит. Почему он замер. Почему не продолжает начатую экзекуцию.

Очередное неловкое и бесполезное движение задом вызывает испарину на лбу от чрезмерного напряжения. Мне стало жарко от потуги и близости чужого тела.

— Лучше не шевелись, — тихо приказывает и очень убедительно сжимает пальцы на моём заду.

Я замираю. Угроза возымела действие. Меня напугал его тон, холодком прошедшийся по разгорячённой коже.

— А теперь повторяй за мной: я больше не буду вам дерзить, Хозяин, — улавливаю хриплые, сдавленные ноты в голосе мужчины, приправленные раздражением, иронией и чем-то ещё. Какая-то нота, угадать которую мне никак не удаётся.