Выйди навстречу своим великанам

Но затем в тебя глубоко вонзятся когти искушений и соблазнов. Волны вины и стыда захлестнут и удавят тебя. Одиночество и разбитые надежды сомкнут свои воды над тобой. “Есть пути, которые кажутся человеку прямыми; но конец их — путь к смерти. И при смехе иногда болит сердце, и концом радости бывает печаль” (Прит. 14:12, 13).

Жизнь на территории врага приносит временное облегчение.

Подтверждающее “аминь” Давида ты только что слышал с небес. Он может рассказать тебе об этом. Послушай, что он говорит в своей песне из глубин уныния. Сначала он говорит, что устал, поэтому решил прекратить борьбу. Для этого он идет к врагу.

Он договаривается с Анхусом, царем Гефа: “Пусть дано будет мне место в одном из малых городов, и я буду жить там; для чего рабу твоемужить в царском городе вместе с тобою?” (1 Цар. 27:5; курсив автора).

Обрати внимание на то, как Давид называет себя. Он стал “рабом” вражескому царю. Некогда гордый сын Израиля и победитель Голиафа поднимает бокал в честь врага своей нации.

Анхус приветствует такую сделку. Он дарит Давиду поселение Секелаг и просит только о том, чтобы Давид обратился против собственного народа и начал убивать израильтян. По мнению Анхуса, Давид так и поступает. Но на самом деле Давид делает набеги на других врагов Израиля:

“Давид с людьми своими нападал на Гессурян и Гирзеян и Амаликитян… и опустошал Давид ту страну, и не оставлял в живых ни мужчины, ни женщины, и забирал овец, и волов, и ослов, и верблюдов, и одежду; и возвращался, и приходил к Анхусу”(1Цар. 27:8, 9).

Это не лучшее время в жизни Давида. Он лжет филистимскому царю и укрывает свою ложь кровопролитием. Он продолжает эту двойную игру почти полтора года. В этот период он не написал ни одного псалма. Его арфа в это время молчала. Поэты не поют в болоте.

Но потом все стало еще хуже.

Филистимляне решили напасть на царя Саула. Давид со своими людьми примыкает к оппозиции. Представьте себе наши войска, примкнувшие к нацистам. Люди Давида шли бок о бок в течение трех дней, направляясь к полям сражений, но потом их отстранили и им пришлось идти обратно еще три дня. “И вознегодовали на него князья Филистимские… чтоб он не шел с нами на войну и не сделался их противником на войне” (1 Цар. 29:4).

Давид ведет отвергнутое филистимлянами войско обратно в Секелаг, но обнаруживает свое поселение сожженным дотла. Амаликитяне разрушили его дом, забрали всех жен, сыновей и дочерей. Когда Давид и его люди увидели это опустошение, они плакали и плакали, “доколе не стало в них силы плакать” (1 Цар. 30:4).

Их отвергли филистимляне. Ограбили и разорили амаликитяне. Они не были нужны даже своей родине в качестве защитников. У них не стало семей. Могло ли быть хуже? Оказывается, могло. В глазах воинов загорелась злоба. Они стали подбирать с земли камни, ибо в скорби своей “народ хотел побить его камнями” (1 Цар. 30:6).

Хотелось бы нам знать, сожалел ли Давид о своем решении перебраться к филистимлянам. Не тосковал ли по дням в пустыне среди пещер? Там не было ни филистимлян, ни амаликитян. Там его люди любили его. И жены его были с ним.

Теперь, среди руин Секелага, когда его люди поднимают с земли камни, чтобы побить его, сожалеет ли он о том, что без молитвы и совета Божьего он пришел сюда и предал себя в руки врага?

Болото — место дурных решений, поворотов и шагов, о которых потом придется сожалеть. Последствия нашей реакции на проблемы надолго определяют нашу судьбу.

Как ты справляешься со своими проблемами? Когда тебя покидает надежда и ты не испытываешь радости, когда ты устал от попыток, устал прощать, устал от трудностей и трудных людей… как ты справляешься с мрачными днями?

Что ты берешь в руки — бутылку с микстурой или водкой? Сидишь ли часами в баре или идешь в кабинет лечебного массажа и на пляж? Многие прибегают к таким решениям. Многие поступают именно так, и мы думаем, что они получают новые силы, чтобы справиться с навалившимися на них бедствиями. Но так ли это? Никто не сомневается, что такие меры помогают. На какое-то время. Но что потом? Они притупляют боль, но удаляют ли ее навсегда?

Или мы подобны тем овцам, что в Турции бросались друг за другом с утеса? Кто знает, почему прыгнула первая? Но еще более странным кажется то, что остальные полторы тысячи овец последовали за ней и точно так же прыгнули со скалы. Первые четыреста пятьдесят животных погибли. Остальные овцы, последовавшие за ними, выжили только потому, что падали на первых, создавших для них своеобразную подушку.

Мы, как те овцы, следуем друг за другом и бросаемся с обрыва, попадая в бары, попойки и чужие постели. Как Давид, мы бежим в Геф и там обнаруживаем, что Геф не может спасти нас от бедствий и проблем.