Выездной !

Обслужили споро и ласково: календари делали свое дело, а в этом январе Шпындро расщедрился - покос привалил обильный и одарил директрису тканым календарем с вышитыми золотыми нитками цифрами дней. За стол к Игорю Ивановичу никого не подсаживали и он вполне искренне отмечал: нигде в мире за рубль с копейками так не поесть. Чай ему заваривали с жасмином, не таясь, и обычные люди поводили заинтересованно, но и стыдясь, носами и делали вид, что ничего не замечают; сразу видно такому, как Шпындро, положено. Чего тут спорить! Костюм, осанка, галстук, медленные движения, промытость и благополучие производили сильное впечатление. Воспитанный клиент всегда протягивал заранее заготовленные два рубля, делая вид, что ожидает сдачи, а потом, будто вспомнив важное, махал рукой, мол, не надо, и поднимался, не забывая задвинуть за собой стул, как того и требовали правила хорошего тона.

Сегодня Колодец отмечал День возвращения, тот именно день, когда его должники, взявшие рубль, тащили полтора. Мордасов давно убедил себя, что перейти к рублевой, то бишь двойной, наценке - все ж инфляция ощущалась и как раз сегодняшний День возвращения обещал стать этапным. Первым появился Стручок - серо-зеленоватый мужичок в неизменных кирзовых сапожищах, обляпанных первосортной грязью даже тогда, когда уж месяц дождя не видывали. Колодец сбросил долг в ящик, смерил Стручка ласковым, но строгим взглядом, как учитель в школе, пекущийся о судьбах вверенных мальцов, но не слишком верящий в судьбоносную щедрость их будущего, наставил: "Стручок! Скажи братве - ужесточаю хозрасчет - теперь взял рубль, гони два и тэпэ. Жизнь дорожает и я не могу отклоняться от ее магистральных путей. Могут неверно понять..." Колодец хихикнул. Стручок молчал, с подошв сапог отколупывалась густо-коричневая грязь и рассыпалась в прах у кривых ног вечного должника.

Настурция ухватила совок, веник, демонстративно обмела носки сапог Стручка, и Мордасов присовокупил: "Где еще, Стручок, красивые женщины так за тобой станут ухаживать? Где?" Стручок покорно признал - нигде!

Мордасов выдал Стручку трояк. "Не забудь, в День возвращения пришлешь шестерик. И не митингуйте! Больше вас никто затаривать деньгой не прельстится, это я только, по доброте души, зная, что вам не на разгул, а болезнь у вас такая, а топтать больного человека - грех, все одно, что на лекарство зажать".

Настурция ссыпала грязь с совка в пластмассовое ведро, а Колодец уже вперился яростно в открывающуюся дверь. Туз треф возник бесшумно, будто влился, как жидкость. Прозвище заработал за крупно вьющиеся кольца смоляных кудрей, впрямь напоминающие трефовую масть. Туз треф - детина под два метра, в прошлом спортсмен, а теперь один из верных клиентов Мордасова, - мялся посреди комнаты.

- Та-а-к! - Протянул Колодец голосом, всего-то поколение назад предвещающим неминуемые розги, а то и шомпола. - Смотри, Настурция, нас осчастливил Туз треф. Невиданная честь! - Мордасов зыркнул на Стручка, застывшего в немом предвкушении расправы. - Мотай отседова, а то без тя алкашня к повестке дня приступит.

Стручок понуро застучал сапогами.

Туз замер, широко расставив ноги, и казалось, не приближаясь к прилавку, мог длиннющей рукой ухватить за шиворот Мордасова и без труда запихнуть в ведро, куда Настурция только что опорожнила совок.

Колодец извлек блокнот, толстый, в тисненном переплете, дареный Шпындро, сверил записи, открыл чернильную коробочку с пропиткой для печати, ткнул печать в фиолетовое чавканье и подул, будто вознамерился поставить магазинную отметину на лоб Тузу треф.

Настурция исчезла: мужчин надо оставить наедине. Заглянул некстати сдатчик вещей и Колодец гаркнул: "Приема нет! Бланки смылились. После обеда!". Клиент покорно притворил за собой дверь.

- Туз! - Колодец шваркнул в сердцах печать на открытую страницу журнала. - Ты пропустил три Дня возвращения! Подряд! Хамишь! Мне что, бегать за тобой? Может в милицию настрочишь?!

Туз мотал туда-сюда холщевую торбу, слушал, будто не его кости перемывали, вертел головой, проходясь глазами по верхам шкафов, мохнатым от пыли.

- Платить собираешься? - Колодец взгромоздился на высокий табурет. В дверь с улицы сунула нос подружка Настурции из магазина всякой всячины напротив, сообщила на бегу, что для Притыки имеется парфюм.

- И мне пяток упаковок пришли, - оборвал Колодец и вернулся к Тузу. С тебя пятнаха!

- Я взял-то пятерку, - ожил Туз треф и рука его юркнула в зев торбы.

- А штрафные санкции! - Загремел Мордасов. Все ж законно хороводиться со Шпыном, словечек поднабрался, глядишь и Туза проняло, что Колодец не матерно вразумляет, а ввернул резоны из далекого прошлого Туза, когда прыгун или швыряла тяжестей еще в приличных числился.

Туз охнув, будто проглотив стакан первача, выдернул из торбы никелерованный кран.

- Американский! Вишь, маде уса. Только не поет! А так все исполняет. В погашение долга. Такой кран сотню потянет.

- Ты чё сдурел! - Колодцу кран приглянулся и возмущение он выплеснул в педагогических целях. - Чё мне кран? На цепочку да на шею! Капусту гони!