Вычислитель. Тетралогия

– Возможно, возможно… – Ламбракис отошел на два шага, делая бессмысленным любую попытку обезоружить его. – Бросьте свой лучемет, я сказал, и подтолкните его ко мне. Выполняйте, не то мне придется доставить Стаббинсу порченый товар. Вот так, вот и молодец… – Отбросив ногой лучемет Эрвина в сторону, «неоценимый» рассмеялся коротко и зло. – Впрочем, вы и так порченый товар, если я не ошибаюсь. Мой должник, вы сказали? Я бы с голоду помер, если бы мне так долги отдавали…

– О чем вы?

– Неужели все-таки ошибаюсь? – Ламбракис откровенно глумился. – Суперумник перемудрил сам себя, ну надо же! Хотя… эх, была не была, я могу дать еще одни сутки. Считайте, что ваша взяла, – но только при одном условии.

– Ну? – резко спросил Эрвин, догадываясь и холодея. – Что еще за условие?

– Совсем простое. Вы прямо сейчас ответите мне на один вопрос.

– Слушаю!

– Сколько будет шестьсот восемьдесят девять умножить на девятьсот восемьдесят шесть?

Глава 17 Кому кота в мешке?

Эрвин угрюмо сидел на крыше рубки, свесив ноги на запад. Безоружный, получивший совет не глупить, предупрежденный на всякий случай, что настроенный на Рамона флаер угнать не удастся, подавленный, он смотрел вниз, где тощий, как глист, шкипер поливал палубу из брандспойта. Вода журчала в шпигатах, унося кровь и слизь донного моллюска. Когда струя ударила в «лань», та неожиданно вскочила на ноги и совершила феноменальный прыжок через фальшборт. Эрвин следил за тем, как, выбиваясь из сил, животное медленно одолело полосу грязи, как оперлось передними лапами о край болотного ковра, долго примеривалось и вдруг одним рывком вытянуло себя из жидкого на зыбкое. Помотало головой на тонкой шее, крикнуло что-то, шарахнулось от крупной змеи, спешащей к останкам язычника, – и прыжками унеслось прочь. Если кому-то повезло в этом деле, так это только «лани»…

Хотя и это спорный вопрос. Возможно, будь «лани» разумными, у них почиталось бы за счастье попасть в симбионты к язычнику?

Нет, вряд ли. Зачем бы тогда Кристи гонять свою зверюгу по болоту за Эрвином? В память о былом?

Просто жить – это еще не счастье. Кристи мечтала об освобождении. Ведь Эрвин такой умный, верный и сильный, он что-нибудь придумает!

Не придумал. И тогда она придумала сама – отсюда и второй язычник рядом с ней. Язычник для Эрвина.

Он понял это еще на Сковородке. И знал, что не хочет таких опытов над собой, и хотел обойтись без крайностей…

Не вышло.

Ламбракис. Проницательная скотина. Понаблюдал – и понял.

– Так или иначе, а я тебя вывезу с Хляби, – сказал «неоценимый», отбросив всякий политес. – Сиди и не дергайся. Пусть Стаббинс решает, стоишь ли ты того, чтобы тебя использовать, а я умываю руки.

– Значит, тебе уже не нужна моя протекция? – В Эрвине проснулась ирония.

– Твоя? Не смеши.

– Мой дар может восстановиться. А с ним и положение…

– Раньше тебя в гроб положат. – Ламбракис не захотел больше разговаривать.

Тяжело не быть вычислителем… Черепаха без панциря или бритый еж – вот что такое обыкновенный человек. Ценен только своими знаниями, но из-за них же и опасен. Выдоить и утилизировать.

«Эсмеральда» шла грязным проливом кормой вперед, удерживаемая автоматикой на том же курсе, каким залезла в пролив. Большие комья грязи затягивало под днище, рубило винтами на малые комья и выбрасывало перед форштевнем. Шкипер настоял, чтобы пассажиры оставались пока на судне, – наверное, страшно ему было представить себя один на один с Саргассовым болотом… Как ни медленно шло судно, а еще полчаса – и оно выберется в открытое море, а там Ламбракис не станет медлить. Шкипер и один как-нибудь доведет «Эсмеральду» до Сковородки. К этому времени Эрвин Канн, хоть тушкой, хоть чучелом, будет доставлен на орбиту, где Уолтер Стаббинс решит его судьбу. Вряд ли она будет завидной…