Вычеркнутые из судьбы (Семь стихий мироздания - 2)

- Даже не верится, что Стихии настолько его изменили, - пробормотала Юлька, так же как и близнецы, боязливо поглядывая на коллективное творение.

- И тем не менее, это наш Крылатый Волк, - Каляда опустила руку на волчью холку и негромко произнесла. - Вперед.

Зверь повел мордой в сторону капитана и легко, безо всяких видимых усилий серой упругой молнией переметнулся на противоположную сторону оврага.

Путешествие продолжалось. По уверениям Грег-Гора до места назначения оставалось не более одной версты, хотя лес был все так же неприступен, а тропа, давным-давно проложенная Александром Гаюнаром, окончательно исчезла, задавленная травой, буреломом и мхом.

Оливул замыкал шествие, и взгляд его то и дело возвращался к грозному созданию, неотступно шагавшему по правую руку от Каляды.

Это была всецело ее идея. Когда встал вопрос, как защитить корабль от посторонних глаз, Грег-Гор, Юлька и Донай чуть ли не в один голос предложили построить образ-тень. При сложившихся обстоятельствах иные варианты отсутствовали, ибо защитный экран не функционировал из-за особенностей Мира, а способ, используемый для сокрытия звездолета Александром, канул в небытие вместе с ним. Однако Оливулу пришлось отвергнуть это единственное реальное предложение. Он слишком хорошо знал Темные Миры, и знал, что любая локальная Игра пришлого экзистора незамедлительно будет поглощена. Друзья удивились и принялись уверять Белого князя: мол, его, мастера, проникшего однажды в Экзистедер самого Ортского, не одолеет никто. "Экзистедер Ортского - фонарик на тщедушной батарейке по сравнению с солнцем, коим являются Темные Миры порождение воли внемиренцев и силы Семи Стихий, - ответил Оливул. - Нам пришлось бы остаться здесь на годы, чтобы наша Игра вжилась в естественный поток творения". Слова Бер-Росса ввергли друзей в смятение, но образовавшуюся паузу быстро оборвала Каляда: "Безусловно, Темные Миры уникальны в своем роде, и от внемиренцев, попавших сюда, требуется неукоснительное соблюдение здешних неписаных законов. Но, друзья мои, мы не просто внемиренцы, мы избранники Семи Стихий - их человеческие лица, воплощение их духа и разума. А Темные Миры - то единственное место в Структуре, где Стихии продолжают созидать, поскольку экзисторы нашей Судьбы призвали их в соратники. Твердь, Вода, Огонь, Воздух, Смерть, Жизнь и Космос однажды сотворили Крылатого Волка, как пожелал Великий, и они изменят его форму, подчинившись нашей воле. То будет не Игра, а часть бытия".

Далее начался сон наяву, который ни вспомнить, ни забыть было невозможно. И Волк обрел плоть...

Повеяло свежестью. Мрачные ели и кривые сосны уступили место березам и осинам, а дальше, за светлой от белых стволов рощей, начиналось море зеленых трав. Легкий ветерок скользил по некошеному лугу, и живые волны убегали в лощину, лежащую между двух величественных лесных массивов. Посередине ее, как старая видавшая виды крепость, стоял двухэтажный особняк, обнесенный каменной оградой. С пригорка внемиренцы увидели пустой двор, развалившиеся хозяйственные постройки, конюшню, много лет не слышавшую лошадиного ржания, остов некогда лихой кибитки. Ни единой дороги к парадным воротам усадьбы не было. Дом казался забытым островом в бескрайнем океане полей и лесов.

Возомнившие себя единственными представителями сообщества цветов метелки иван-чая и настырный чертополох заполонили подступы к лестнице, на которой между разбитых камней проросла трава. Оконные ставни скрипели под порывами ветра, и басом вторила им приоткрытая входная дверь. На появление людей дом никак не отреагировал, разве что в ужасе разбежалась семейка каких-то мелких грызунов, промышлявших поодаль.

Само собой получилось, что Гаюнар поднялся на крыльцо первым. Это был дом его отца. Здесь Александр работал над чем-то тайным, здесь протекала его бурная юность и зарождалась суровая зрелость. Данила провел рукой по стене, покрытой старой паутиной. Может быть в трещинах между камней прячется тепло, оставленное отцом? Или сквозь пласты времени пробьется к сыну далекий голос, живой голос.

Тишина. Гаюнар оглянулся. Друзья стояли в дверях, не смея нарушать его уединение.

- Он хотел, чтобы мы все пришли сюда, - глухо произнес Данила. - Пэр, чего ты боишься?

Призрак висел над крыльцом клубком бледного тумана, но не пересекал порог.

- Я не боюсь, - поспешно отозвался он. - Просто мне как-то не по себе. Я не должен бы знать этот дом, но я его помню. Я даже могу показать, собравшись с духом, он втек в полутемный тамбур и преобразился в человека. Здесь гостиная.

Заскрипели проржавевшие петли. Дверь, потревоженная прозрачной рукой, приоткрылась.

- Получилось, - тихонько, будто опасаясь спугнуть удачу, проговорил Пэр.