Выбраковка

Шеф поглядел на Мышкина косо, но промолчал.

– Напишите запрос, – предложил Гусев. – В комитет по экологии Верховного Совета. То есть не вы лично, а пускай главный по Москве напишет. Пусть напомнит, что собак надо уничтожать правильно, а мы этого не умеем.

Шеф подергал носом и сдался.

– Попробую, – сказал он нехотя.

– Это же, так сказать, нарочно делается, – понизив бас до шепота, сообщил Мышкин. – Короче, сегодня дворняжки, а завтра что? Каждому по метле?

– Метел не дадут, – авторитетно заявил Гусев. – Ты забыл, в городе уже по четыре дворника на подъезд. Тротуары с мылом начали мыть, как в каком-нибудь, блин, Антверпене. Когда ты в последний раз видел под ногами окурок?

Мышкин задумался. Шеф, сопя, открыл ящик письменного стола и достал сигареты. Наверное подействовало напоминание об окурках.

– Между прочим, коллеги, – сказал Гусев. – Меня только что осенило. Я, кажется, догадался, почему санэпиднадзор так распустил дворняг.

– Я тоже, – хмыкнул шеф. – Ладно, свободны. Но впредь! Чтоб никаких реплик на инструктаже! Ясно?

– Есть! – в один голос рявкнули выбраковщики.

– Не сметь перебивать старшего!

– Так точно!

– Несите службу.

– Разрешите идти?

– Брысь.

За дверью Мышкин тяжело хлопнул Гусева по плечу, чуть не вколотив его этой лаской в пол по колено.

– Молодец, Пэ, – сказал он. – Спасибо за поддержку. Вижу, значит, не заржавел. А то разное про тебя… Да! Короче, что там насчет санэпидстанции?

– Мы же всех сумасшедших забраковали, – потирая ушибленное плечо, объяснил Гусев. – И очень жестко. А ты представь, что за типы работали собаколовами! Они сейчас либо в земле, либо в клиниках. И тех, кто подлечится, уже на живодерку не потянет.

– Выходит, мы себе на жопу, так сказать, проблему создали?

– Да нет. Тут одно из двух. Либо ты прав, и это нарочно делается, чтобы Агентство расшатать…

– Нерусских очень много наверх пролезло, – пожаловался Мышкин. – На кого ни глянь – то, значит, почти еврей, то вообще еврей, то совсем жид пархатый. Вот бы их самих в живодеры! А еще лучше – в брак!

– …либо о нас слегка подзабыли, – закончил мысль Гусев. – Забыли, что мы собой представляем. Не знают, куда приткнуть. Агентство подчистило страну – дай Бог. Работы почти не осталось, да и клиент измельчал. Если сейчас кто-то снова голову поднимет, это все равно капля в море. Менты и без нас справятся. И встает интересный вопрос: а что с нами делать?

Он не стал объяснять, насколько многогранно его видение проблемы, что он думает об участившихся случаях милицейского произвола и многом, многом другом. С Мышкиным нужно было изъясняться коротко и четко, иначе громила переставал слушать и уходил в себя.

– Короче, разгонят нас, – вздохнул Мышкин. – Или… Ты чего так смотришь, Пэ?

– Да нас попросту забракуют, – сказал Гусев.

– Типун тебе на язык! А на фига тогда Агентству молодых набирать?

– А вот они нами и займутся! – ляпнул Гусев и сам задохнулся от нахлынувшего вдруг ужаса. «Черт побери! Это называется – осенило».

– Как вот дам по шее! – рявкнул Мышкин.

– Не надо. Пока не за что.

– Тьфу! – Мышкин угрожающе потряс лапой над затылком Гусева. – Короче, ты меня так больше не пугай. Я теперь неделю спать не смогу. Я, так сказать, мнительный ужасно. Зар-раза… Ладно. Ты сегодня без места?

– Да, я в свободный полет, мне ведомого обминать надо.

– А хотя бы приблизительно?

– Треугольничком возле офиса. Новый Арбат, Смоленская, Арбат, по бульварам слегка.

– Значит, так сказать, пешим ходом… Значит, Пэ… Короче, в ноль часов жду тебя на стоянке у памятника Маяковскому. Уже чтоб был на машине. Приезжай, ладно?

– Интересное кино, – пробормотал Гусев. – С чего бы это вдруг?

– Значит, нужен, – коротко ответил Мышкин.

– А куда я ведомого дену?

– С собой бери. Это ничего. Заодно, так сказать, и обомнется, хе-хе…

– Ладно… – протянул Гусев задумчиво. – Считай договорились. Хотя, если честно, не ожидал. Думал, меня уже всё, в пенсионеры записали.

– Тебя не забыли, – сказал Мышкин твердо. – Ну, пока. Живи!

– Живи, – отозвался Гусев старым, почти забытым прощанием выбраковщиков, уходящих на работу.

– Да, вот еще! – Мышкин что-то вспомнил и обернулся. – Короче, меня тут те, которые помоложе, донимали, так сказать, почему нашу формулу называют, значит, «птичкой». Я подумал-подумал и не стал им рассказывать. Незачем. Давно это было, страна уже, так сказать, совсем другая. Ни к чему им это знать. Это только для таких, как мы понятно. Кто, так сказать, ничего не забыл. Правильно?

– Правильно, – кивнул Гусев. – Похоже, ты действительно ничего не забыл.

Мышкин подмигнул, махнул рукой и пошел к выходу, откуда доносились голоса его подчиненных. Гусев свернул в тактический класс.

В углу Валюшок, закинув ногу на ногу, листал какую-то брошюрку.

– Это что у тебя? – спросил Гусев. – Устав внутренней службы?

– Нет, – Валюшок поспешно убрал брошюру в карман и встал. – Это памятка.

– Оставь, – усмехнулся Гусев. – Будет тебе сегодня памятка, мало не покажется. Идемте, агент Леха Валюшок. Поздравляю вас с первым выходом на маршрут.

Глава шестая