Выборный

Больше всего, конечно, придется работать выборным, тем, кого назвало большинство, выделило от каждого сектора.

Тогда, осенью, на общем собрании решили покориться, не мешать спецкоманде и даже, при необходимости, успокаивать оставшихся в живых и помнящих родственников. Столько здесь лежало душ, которые накрепко усвоили за всю земную жизнь: "Христос терпел и нам велел", столько душ атеистического времени, которым, однако же, тоже крепко вколачивалась мысль, что мы обязаны терпеть и преодолевать и ставить общественные интересы выше личных, что большинство признало, согласилось с необходимостью "подвинуться" - город и в самом деле быстро разрастался, и даже здесь ощущалось внутреннее напряжение от негармоничного, тесного скопления людей. Принял это как волю большинства Василий Белов. Хотя были недовольные.

Победила позиция непротивления, и в ее рамках выборные принялись за самую важную работу: обеспечивать сохранение связи, связи между именами и останками, между живыми и мертвыми, связи, на которой держалась та мера упорядоченности, которая противостояла хаосу, энтропии, неизбежно накапливающимся у живых за каждый день. Как только начала работать спецкоманда, Василий с Присяжным, используя первый же ненастный день, со всею тщательностью проследили за процедурой. Все нормально, по закону и уставу. И все же...

Теперь, когда появились первые признаки того, что дело может свернуть на недостойный, недопустимый путь, Василий Андреевич решил, что это "все же" было просто сверхдальним предчувствием, и что если сейчас все поставить на места - никакие тени больше не будут посещать.

Приближалось время вмешательства. До него оставалось совсем немного может быть, всего несколько десятков мелких событий, может быть, день-два земного времени. Событий внешних, а перед ними - событие внутреннее. Ночь первого цветения сирени.

Белов поднялся и оглянулся.

Уже неподалеку, в дальнем конце аллеи, тускло поблескивали в отсветах немеркнущего над городом зарева металл гусениц и стекла кабин. Землеройные машины выглядели на кладбище грубо, почти непристойно; Василий, не то повидавший, все-таки немного поморщился и, сунув кулаки в карманы кожанки, прошелся вокруг кустов сирени.

"Как все условно,- внезапно подумал он,- условно и несправедливо устроено. Пока есть настоящая возможность действовать - живешь на ощупь, не зная, что тебе и другим действительно надо. Размениваешься невесть на что... А когда поймешь - что, зачем и почему, ничего уже нельзя сделать... Да и когда вроде все знаешь и действуешь, все равно не получается: кто из нас, живых, мог предположить, что так все обернется? Что воистину таким окажется мир, в который одни не верили вообще, а другие идеализировали? И что, самое удивительное, мы останемся такими же - и будем медленно растворяться во времени, искупая свои земные дела, а паче - бездействие, служением?.."

Василий остановился и зажмурился.

Полураскрытая еще ажурная бело-зеленая кисть касалась его щеки, покачивалась на ветке, будто поглаживая...

- Какая идиллия,- раздался знакомый голос и знакомый сухой кашель,суровый комиссар и нежная сирень.

- Заткнись,- ровно порекомендовал Белов,- и чего тебе неймется?

- Болезнь у меня такая,- засмеялся, обнажая неровные желтые зубы, Приват-доцент.- На характер дурно влияет.

- А ты сирень понюхай. Может, с другой стороны повлияет.

Запах - это единственное, что продолжало восприниматься.

- Благодарю. Нанюхался.. Два часа назад сподобился чести лицезреть здешнего управителя нашими делами скорбными - точнее, временно исполняющего обязанности. Отдел коммунального хозяйства горисполкома - так, да?

- Так.

- Заучивал, - с гордостью констатировал Привит.- Да, так вот. Такой себе то-ва-рищ. Лаптев. Весьма типичная дрянь из выслуженцев. Распоряжался тут... Вот рвение! По вечерам и то бегает, и все затем, чтобы...

- Ну-ну, понесло,- махнул рукой Василий Андреевич и похлопал по карману кожанки.

- Вы за своих выкормышей обидеться изволили? - невинно полюбопытствовал Приват-доцент.

- Ты это брось, - серьезно сказал Белов, - здесь все с точностью до наоборот. Мы как раз всю старую государственную машину разломали, чиновников либо перековали, либо, по большей части, выперли. Возможно, что и перегибали когда, но уж не наоборот. И не по длине послужного списка, как в царское время, смотрели. Так что "выслуженцы" не от нас... Не от первых.

- Вы, уважаемый Василий Андреевич, лицо заинтересованное и потому пристрастное...

- Да брось ты!

- Помилуйте, комиссар, это не от вас зависит, не от вашего сознательного усилия: таков был весь уклад вашей жизни - да и здесь тоже этим определяется... А я подоле вас все это наблюдаю, со стороны, "вдали от мирских страстей".

- И что же ты высмотрел из своей ямы из слоновой кости?