Выборг

Фенрир. Настоящий противник, не эта мелюзга. Он не убежит, поджав хвост. Но и победить он тоже не сможет. Бросив старое, дряхлое тело, бросив Замок, подпитывающий его силу, он лишился всего, в бессмысленной и безумной злобе сжигая то, что еще делало его человеком. Барс чувствовал, что за яростью чудовища скрывается и страх. Жалкие ошметки сознания того, кто жил в этом могучем теле долгие годы, еще пытались сопротивляться, непрерывно транслируя в эфир ужас и боль от полученных вчера ночью ран. Возможно, именно две шальные пули, выпущенные из «Печенега», сейчас решали исход, превращая Зверя из беспощадного врага в невольного союзника. Боль гигантского животного подтачивала мощь Фенрира, пила его силы, оставляя их слишком мало для схватки. На мгновение Барс даже почувствовал жалость к Зверю, но тут же отбросил ее – никакому состраданию места уже не оставалось. Пришло время убивать.

– Ну, давай, сука, – оскалился Барс, перебрасывая томагавк из левой руки в правую, – иди сюда.

Огромная белая туша бросилась из-за деревьев прямо на частокол, круша и продавливая его своей тяжестью. Барс даже не стал искать глазами на земле автомат – эту битву выигрывало не оружие. Зверь упирался огромными лапами в землю, все глубже вгоняя себе в грудь остро отточенные деревяшки, но все же двигался вперед. Колья с хрустом ломались – один, второй, третий… Барс продолжал стоять, опустив руки и глядя прямо в полыхающие янтарные глаза чудовища, пока оно не подобралось вплотную.

* * *

– Можете не болтать, я и сам все знаю!

Уже начавшие было проступать в пустоте до боли знакомые лица вновь подернулись пеленой и растаяли. Сейчас Барс почему-то боялся того, что они могут сказать или сделать. Или, может быть, просто больше в них не нуждался.

– И не надо мне про то, что я выполнил предназначение, что я победил, – упрямо продолжал кричать Барс, – что я заслужил покой! Ни хрена я не заслужил, слышите? Это вам уже все равно, а у меня еще и здесь дел хватает!

И темнота расступилась, выпуская Барса из своих цепких объятий.

* * *

Небо над головой. Настолько пронзительно-светлое, что Барсу на мгновение показалось, что никакой Катастрофы и вовсе никогда не было. Солнце стояло в зените и светило прямо в глаза, заставляя щуриться. Все равно приятно. Приятно вот так лежать, подставив уставшее тело скупому осеннему теплу и больше никуда не торопиться. Нет, конечно, дел еще много. Безумно много – настолько, что о них лень было даже думать. Но этот отдых Барс заслужил. Пять минут поваляться на холодной земле, да еще и придавленным до пояса огромной тушей мертвого чудовища – сомнительное удовольствие, но никакого другого у Барса не было. Впереди оставались похороны Алекса и долгий путь вдоль побережья вместе с той, другой, новой девочкой, которая уже начинала шевелиться в похрустывающем коконе.

Барс выдохнул и изо всех сил уперся руками в землю, выдергивая ноги из-под здоровенной башки мутанта. После смерти Зверь уже почти не казался страшным, превратившись в того, кем он, в сущности, и был – обычным хищником, которого превращала в чудовище лишь человеческая воля.

– А знаешь, не такой уж ты и уродец, – улыбнулся Барс, потрепав косматую голову между ушами. – Особенно теперь, когда не пытаешься мной поужинать.

Зверь, разумеется, не издал ни звука в ответ, но Барс вдруг подумал, что мертвый мутант тоже доволен тем, что все закончилось. Смерть навсегда избавила его от Фенрира, и сейчас он как будто спал, отдыхая от долгой и тяжелой ночной охоты.

Кокон вновь задергался, напоминая Барсу о том, что у него есть дела поважнее, чем разговоры с мертвым Зверем. Девочка стремилась выбраться наружу, но ей не хватало сил. Барс кое-как поднялся на затекшие ноги и заковылял к ней. Темно-коричневая корка, покрывавшая спальник, уже трескалась, но с тканью девочке было не справиться. Барс сначала попытался нашарить молнию, но потом плюнул и достал нож. Аккуратно, чтобы не поранить девочку, он распорол спальник и на всякий случай подался немного назад. Представшее его глазам зрелище оказалось…

Обычным. Настолько обычным, что почти разочаровывало. Конечно, Барс прекрасно понимал, что фундаментальная перестройка сложного организма за неполные сутки в принципе невозможна, но все-таки подсознательно ожидал увидеть нечто совершенно новое. Девочка неуклюже выбиралась из спальника, раздвигая края разреза руками. Абсолютно обычными руками – две штуки, на каждой по пять пальцев. Тоже абсолютно обычных. Девочка слепо вертела головой и звала попеременно то Алекса, то Эдика. Барс присел на корточки и аккуратно взял ее лицо ладонями. Она сразу же притихла и дала ему как следует рассмотреть себя. Совершенно такая же, как и прежде. Немного изменились только черты лица – стали неуловимо мягче, будто бы взрослее, утратив крохотную часть детской угловатости. Выдающиеся вперед крупные клыки сохранили размер, но будто бы втянулись в десны, и сама структура челюсти чуть изменилась, практически скрывая их.