Выбор пути

— Идти, память много, вера много. Идти не к Первая Пещера человек, идти к Первая Пещера человек-брат.

— Где она?

Мужик указывает рукой за спину и вверх, и я вижу среди темного нагромождения скал сначала один тускло светящийся провал, а затем, за дрожащей и искажающей картинку границей — второй, точно такой же.

Жуткое зрелище, словно два глаза дремлющего чудовища наблюдают за всеми, кто здесь находится.

Мне советуют идти в Пещеру Предков, но не денисовцев, а неандертальцев. Там горит пламя, вобравшее в себя веру и страх тысяч людей, оно намного сильнее этих костерков.

— А вы, почему не идете в свою Первую Пещеру?

— Память мало, вера нет. Человек охотник не пройти дальше порог, человек энн-ой пройти большой огонь.

— Я был там, и пытался выйти. Почему я не смог попасть сюда?

— Человек энн-ой идти большой огонь, малый нет. Земли Вечной Охоты человек охотник, не человек энн-ой.

Проход только в одну сторону? Это уже хорошо, значит есть надежда, что отсюда можно вернуться. Похоже, я в коме, и только любовь Эрики, вера моих людей в меня позволяет мне не растаять здесь. Призрачный мир, созданный коллективными воспоминаниями сотен, а может, и тысяч, умерших неандертальцев и денисовцев. Во что-то похожее верили североамериканские индейцы, но я всегда считал это народным фольклором.

— Спасибо, друг. Я могу вам как-то помочь?

— Нет, человек-брат. Другой. Нет правильная вера.

Пожимаю плечами, моя сила для этих призраков бесполезна, они не могут ее принять и усвоить.

Я сижу у огня, и пытаюсь проделать тот же трюк, что легко получался у меня раньше, но пламя не отвечает. Иногда в нем мелькают тени, смазанные, словно на старом телеэкране образы, но дальше мне не пробиться. Для этого нужно родиться денисовцем…

Спать не хотелось, я так и просидел до рассвета с этими молчаливыми людьми. А наутро, оценив расстояние, отправился к своим. Переход из тропиков на мороз дался тяжелее, головная боль преследовала меня ещё долго, пока я лёгкой трусцой бежал по заснеженному склону. По пути попадались костры, вокруг них сидели и мужчины, и женщины, даже редкие подростки, но детей младше трёх лет не было совсем.

Эту особенность я заметил ещё раньше, в Лантирске — малыши могли смотреть на огонь сколько угодно, без всякого риска. Дети постарше — те иногда замирали на несколько минут, но только лет с десяти могли случайно войти в транс. Отделывались продолжительным беспамятством, до недели, но без инсультов или паралича. То ли сосуды ещё эластичнее, то ли генетически они даже до порога Первой Пещеры в таком возрасте дойти не способны. Но дальше — все, это практически гарантированная смерть.

Раугу было двадцать пять, когда он бросился меня вытаскивать, охотник рассказывал мне, что стоял у входа, боясь шагнуть дальше. Большая потеря крови и всего несколько секунд глубокого транса не успели ему сильно навредить. И больше он туда не совался…

В Пещере Предков собираются те, кто смог при жизни стать частью коллективной веры. Или коллективного страха, таких было намного больше. Остальные, прожив в Землях Вечной Охоты несколько дней или лет, пока не исчезала память о них, растворялись в небытии.

А что если попробовать увеличить число своих сторонников? Я всматривался в лица неандертальцев, сидящих у костров, ища Шенка. Прошло совсем немного времени, он точно где-то здесь!

Вот двое женщин у костра, дальше большая группа стариков… Не то!

Вот пятеро мужчин, ссутулившись, жмутся к едва виднеющиеся языкам пламени. Они уже практически исчезли, деталей уже не разобрать, но у меня возникло странное чувство, что я их где-то видел раньше… Не то, Шенк был намного крупнее их!

Парня я нашел совсем недалеко от огромного провала в склоне горы. Днём он уже не казался таким зловещим, но подсознательный страх все равно остался.

— Шенк, вставай. Пошли со мной.

— Дим? Ты умер?

— Надеюсь, что нет. И я хочу выбраться из этого места.

— Ты ел плохие грибы?

Странный вопрос… Но ответить не трудно.

— Нет, Шенк. Я приготовил огненную воду, и пил ее вместе со всеми.

— Дим, если энн-ой съест плохие грибы, духи огня закрывают ему путь в Первую Пещеру. Ты делал свою огненную воду из таких грибов?

Фактически, дрожжи — это грибы. Поэтому киваю, соглашаясь.

— Ты не умер. Просто нужно было подождать немного, пока действие грибов исчезнет.

— Шенк, я не пытался пройти к Пещере. Меня просто ударили по голове, и вот я тут…

— Дай мне руку, Дим. Если ты стал одним из нас, я пойму это.

Протягиваю ему ладонь, и он крепко сжимает ее. Его пальцы обдают меня холодом, слегка погружаясь в кожу.

— Живой ты… Все, прости.

Шенк отдернул руку, но его вид стал получше, словно на холст добавили ярких красок.

— Ты считаешь меня другом, Дим. Спасибо.

— Ты смог восстановить силы?

Вот этого я и ожидал. Затея с часовыми была моей, и часть веры в мое дело по праву распространялась и на обычных людей. Тот же Заруг ни чего не мог сделать, не в силах пробиться через эту защиту.

— Смог, я чувствую себя так же, как и в первый день, когда здесь очутился.

— Тогда хватит болтать, пошли.