Выбор оружия. Повесть об Александре Вермишеве

Батальонные дела тоже были нехороши, в первую голову из-за дождя. Уборка хлеба стояла. Окопы рыли, они оползали, заполнялись водой, жидкой грязью, на глазах превращались в болотца, лягушкам раздолье. Одежда не успевала просохнуть, с обувью была катастрофа: выданные весной башмаки на деревянной подошве пришли в негодность, половина батальона ходила в лаптях и галошах; обувь, конечно, воинство не украшала, и Александр мечтал совершенно по-детски о том счастливом моменте, когда батальон пошлют в бой и он захватит вражеский склад с сапогами.

Хлеба в июле выдавали по трети фунта на человека, мяса почти не было, выручали овощи и рыба. В батальоне имелись сети и команда рыбаков. Но ремни приходилось затягивать, и некоторым батальонной кормежки становилось мало. Они старались подхарчиться на стороне за счет хлебосольных сельчанок. Некоторые фокусы кончались трибуналом: обмен казенных вещей на еду, воровство, угрозы оружием, самочинные обыски и реквизиции. Дисциплина была не на высоте. Народ с бору по сосенке, много деревенских - елецких, ливненских, задонских - оторванных от земли, от хозяйства. Призывали этим летом вплоть до 1880-1879 гг. рождения, новобранцы еще ничего, но бывшие дезертиры, тертые, прошедшие огонь и воду, - с ними приходилось труднее. Их в батальоне числилось не менее сотни. Они умели ловко увиливать от работы, умно подворовывали в батальоне и в городе, картежничали, пьянствовали и, в сущности, разваливали политическую работу среди бойцов и окрестного населения.

В казармах, где размещался батальон (бывшие казармы 201-го полка), все оборудование пришло в негодность, нары рухнули, бойцы спали вповалку на соломе, коек и белья не хватало и в лазарете.

Итак, дождь идет, голодно, одно спасение - работать. И если подумать, дел набиралось немало, в том числе и технических, по которым он давно соскучился, - в свой «технический шкаф» на Большом проспекте Петроградской стороны он не залезал уже года три.

Я была в той квартире, где Александр поселился в 1913 году. «Технический шкаф» - это чулан, оборудованный под мастерскую, не такой уж маленький и очень уютный. Александр работал там вместе с Авелем Енукидзе. Привилегия на вышеупомянутый электрический звонок переменного тока выдана 31 марта 1917 года, изобретение заявлено в тринадцатом.

Александр очень любил эти технические занятия; идея «жить трудом рук своих» не теряла былого очарования, а способностями к инженерному делу бог не обидел. Дядюшка Христофор даже предлагал ему, как теперь сказали бы, переменить специальность и, видя одаренность племянника, готов был оплатить обучение.

Снова в Елец девятнадцатого года. Дела технические...

Починить молотилки в советском имении, которое батальон считает своим. Как ремонтировать казарму? Лесопилки давно стоят, досок нет. И наконец, мост через реку в аварийном состоянии с прошлого года, весеннее половодье его почти доломало, чинить следует в самом срочном порядке, через него пойдут на станцию подводы с хлебом. Но любая мелочь оборачивалась сложностью. В городе ни гвоздя, приходилось отыскивать ветхие строения, где можно было разобрать пол и надергать оттуда старых гвоздей для казармы и мостового настила. Из чего ковать железные скобы? Нет ни одной справной продольной пилы для распиловки бревен на доски. Да и на то, чтобы подобрать деревья в лесу, потратили несколько дней.

И все же Александр чувствовал, что и для него, и для большинства бойцов это были мелочи. Они требовали изворотливости, ловкости, бешеной энергии, но оставались все равно мелочами, которые сегодня есть, а завтра их не будет. Завтра будет совсем другое. И главное, что завтра, как и сегодня, принадлежит им. Они ни на секунду не забывали об этом. Все происходящее, незнакомое, трудное, почти невероятное, называлось и было Революцией. Они ее совершили и теперь жили в ней и учились не удивляться, не роптать, не бояться ничего, ибо Революция - это справедливость - для всех, прекрасное будущее - для всех. Ради него стоит поработать. И работали до седьмого пота!

Строительство моста обрастало энтузиастами, которых не смущали ни дождь, ни голод. Среди бойцов сорок второго нашлись плотники-профессионалы, и бог ты мой что. могут профессионалы, работающие не за деньги, не за славу, а за собственную судьбу. Мост становился похожим на те кружевные сванские картинки, которыми он когда-то в Баку покрывал обложки своих гимназических тетрадей. В строительстве моста было какое-то волшебство.

Александр, всегда любивший горы, влюбился в раздольный елецкий ландшафт, в это постоянное пьянящее ощущение близкой степи, простора, свободы. На мост просились, хотя были задания и полегче. Но здесь лихо тюкали топорами, месили грязь, пели, балагурили, а мост поднимался. Горожане осторожно подходили посмотреть, расхваливали какой-то бывший мост, устланный белыми плитами елецкого известняка, будто мраморный. Однако они могли убедиться, что новый, столь необходимый для нормальной жизни города мост скоро будет готов. Это была наглядная агитация: мы строим - не ломаем, созидаем - не разрушаем.