Выбор[Новое издание, дополненное и переработанное]

Перевернулся Макар на другой бок. Бормочет во сне. Растаяла сама собой решетчатая клеть лифта, которая влетает в бассейн с водой. Вместо этого — снова девушка с голубыми глазами, которую убивает Холованов. Потом во сне — дела повседневные: система оружия со странным названием СА. Все можно совершенствовать. Нам нет преград ни в море, ни на суше. Прогресс бесконечен. Особенно — во сне. Во сне наше сознание вырывается из клетки повседневных условностей и гуляет на свободе. Гениальные изобретения рождаются именно во сне. Можно ли совершенствовать СА? Можно! Все дело в пуле. Она — с керамическим сердечником. При столкновении бронебойной пули или снаряда с броней происходит мгновенный и ужасающий разогрев в точке соприкосновения, оплавляется броня, но и снаряд по мере проникновения в броню расплавляется сам, превращаясь в раскаленное мягкое месиво. Чтобы этого не случилось, снаряд делают тугоплавким. Не помогает. Тогда — керамический сердечник! Броня разогревается в момент удара, становится мягкой, как масло, а твердый керамический сердечник идет через броню, как нож.

Вот тут-то открытие и ждало своего открывателя. Макар во сне даже застонал. Чтобы пробивать броню, нужны тугоплавкие металлы и керамика. Но мы же не броню пробивать должны, а собачьи головы врагов. Но головы-то у них не бронированные! Вражья голова все равно расколется, если ее ляпнуть чем-нибудь весом в 64 грамма со скоростью километр в секунду. Когда речь о голове, бронепробиваемость не является главным требованием. Она вообще не нужна.

Главное, чтобы другие враги потом пулю не нашли и не догадались, что же это такое случилось. Сейчас приходится стрелять, имея фоном большой водоем, чтобы бронебойная пуля, раздробив голову, пролетела дальше и утонула. А ведь можно сделать так, что оружие СА можно будет применять не только по целям на фоне водоема. Для этого пуля должна быть не твердая, не тугоплавкая, а, наоборот, жидкая! Эврика! Это так просто. Пусть будет тонкая металлическая оболочка, а внутри — металлический сердечник, но из такого металла, который легко плавится. От выстрела, от трения о стенки канала ствола, от сопротивления воздуха в полете разогреется внешняя оболочка, а внутренняя превратится в жидкость.

Такая пуля ляпнет врага в голову, разобьет ее в черепки, в осколки и брызги, но и сама при этом разлетится в мельчайшие капельки! Вот уж тогда стреляй в любой обстановке, и никто никогда не определит, почему вражеская голова вдруг лопнула.

Итак: пуля должна быть твердой, это удобно для хранения и транспортировки, но после выстрела, покинув канал ствола, в полете, она должна разогреться и стать жидкой. Не вся: внутренность жидкая, а тоненькая оболочка твердая.

Для наполнения пули пойдут два металла — галлий и индий. Нужно подобрать такой состав сплава, который даст температуру плавления между сорока и пятьюдесятью градусами по Цельсию. Это и будет желанная смесь: заряжаем твердую пулю, а летит к цели — жидкая. В оболочке.

Для тоненькой оболочки лучше всего подходит золото: металл тяжелый, мягкий, но прочный. Золотую оболочку можно превратить почти в пленочку. Тогда в полете, разрезая воздух, пуля изменит свою форму, как падающая капля.

Надо Макару все это доложить Холованову. Жаль, что изобретение секретное. За него не получишь Нобеля.

А вот Сталинскую премию получить можно…

7

Каюты «Амурлеса» готовили как бы для иностранцев. А иностранцев мы любим больше, чем себя. Садишься в Ленинграде на белый теплоход — иностранцев вперед пропусти. Им почет и уважение. Прибываешь в Нью-Йорк: гражданам Америки преимущество — опять мы в дураках. Для иностранцев у нас лучшие рестораны и гостиницы. Иностранцев везде впереди себя пускаем. Потому и тут, на лесовозе, уют создавался предельный. Настя оценила с первого взгляда и кожу мягкую, и ковры, и бронзу благородную, и свет невыразимый каюты корабельной. Так бы и плыла всю жизнь к горизонту, так бы и качалась на волнах, так бы и слушала шорох капель дождевых по иллюминатору и удары волн океанских о стальные борта.

Занятия с чародеем — чередой непрерывной. Короткий сон, прогулка, долгий душ и снова занятия. К ним Дракон на огонек наведывается. Пока ему забот меньше всех. Потому на нем кухонные обязанности: колбасу резать, банки с супом, тушенкой и кашей вскрывать, греть, варить, жарить, стол накрывать, себе и чародею в чарки плеснуть.

— Эй, психологи, у меня проблема неразрешимая.

— Докладывай, Дракон.

— Я постоянно весь экипаж слушаю.

— Хочешь, Дракон, угадаю, о чем экипаж болтает? О бабах.

— Правильно. О чем же еще?

— Так в чем проблема?

— Проблема в том, что капитан Юрин — он, как и я, Александр Иванович, — когда один остается, сам с собою говорит.

— Это с каждым из нас случается. Причем регулярно. О чем же говорит капитан Юрин в одиночестве? Тоже о бабах?

— В том и проблема, что не о бабах. Наверное, свихнулся капитан.

— Хочешь, Дракон, угадаю, о чем он говорит в одиночестве?

— Угадай, чародей.

— Все просто. Уверен, моя ученица тоже способна угадать. Что скажешь, Анастасьюшка?