Выбор[Новое издание, дополненное и переработанное]

Сталин не был по рождению русским, но, покорив русских и властвуя над ними безраздельно, перенял у них мноюе, даже манеру выражать восторг. Он один на всей земле знал о системе своей охраны, потому только он один мог оценить величие совершенного Мессером. Когда-нибудь люди полетят в космос, когда-нибудь они достигнут Луны, Венеры и Марса, когда-нибудь — Сатурна и Нептуна. Но что будет означать полет первого человека в космос в сравнении с тем, что совершил чародей? Полет в космос будет означать очень мало. Для всего человечества, понятно, это будет великий праздник. Но планета будет ликовать только потому, что никто в мире, никто, кроме Сталина, даже приблизительно не представляет мощи тайной системы охраны, которую преодолел Мессер. В сравнении с этим вся предшествующая и вся грядущая история человечества меркнет. Достижений выше этого быть не может. Унести из банка миллион — чепуха. В былые времена товарищ Сталин сам банк курочил. С партнерами. Европе на удивление. Банк он и есть банк. Но как пройти сквозь бесчисленные невидимые цепи сталинской охраны и несокрушимые стены?! Невозможно.

Перед Сталиным стоял человек, совершивший невозможное. Потому Сталин подошел к нему, обнял, отошел, вытряхнул пепел из трубки не в пепельницу, а мимо, ибо глазами Мессера не отпустил, стукнул ладонью по столу, не удержал в себе, но звякнул-грохнул той самой фразой, единственно возможной в данном случае для правильной оценки совершенного:

— Во, бля!

5

В испанской группе — урок выживания. Для каждой — свой пункт старта и свой пункт финиша. Для новенькой старт в Яхроме, финиш — в Наро-Фоминске. На маршруте одна контрольная точка: Москва, Красная площадь, памятник Минину и Пожарскому. Надо положить к основанию букет цветов. От старта до финиша можно использовать любой вид транспорта: лететь самолетом, скакать на коне, катить на велосипеде или верхом на палочке. Как нравится. Но, как всегда, стартует каждая без оружия, без денег, без документов. А чтобы придать уроку реализма, московская милиция и части НКВД оповещены о побеге из Дмитлага особо опасной преступницы-садистки, которая людей в карты просаживает и бритвами режет, и сообщены кому следует ее приметы. Можно предполагать, что если попадется девочка милиционерам, то они ее могут и не убить на месте, — просто изнасилуют, изобьют, изувечат и доклад пошлют победный: Девятым отделением милиции города Москвы…

Ясно, что за этим последует отчисление из группы, а вот что после этого — неизвестно. Потому — лучше не попадаться. Потому надо пройти Москву тенью, пройти привидением, пройти так, чтобы не заметили.

И, как все предыдущие уроки, этот усложнен тем, что надо думать не только о скорости и направлении движения, не только о своей безопасности, но и о чем-то другом. Это другое задано на старте: сочинение на тему «Почему надо истреблять царей, королей и императоров». Пройдя маршрут, надо будет не валиться в траву, не хватать воду большими глотками, а писать. На финише руки дрожать будут, мысли путаться, а глаза слипаться, и времени на сочинение — тридцать минут. Действуй как нравится: можешь в пути все обмозговать и написать. В общем, каждый сам свой выбор делает…

6

— Ты зачем пришел в мою страну? — тихо спросил Сталин, как только закрылась дверь за последним из совещавшихся.

— Ты меня звал.

— Я охотился за тобой, я посылал людей…

— За мной все охотятся: Гитлер, Черчилль, Рузвельт. И ты тоже. В Берлине меня встретили два американца. Но я-то понял: на тебя работают. Я просто увидел за ними твою трубку. И усы. Твоих посланцев я прогнал. Но еще до того… ты меня звал. Я слышал твой зов.

— Правильно. Я тебя звал.

— Зачем?

— Ты, Мессер, будешь мне служить.

— Я не буду тебе служить.

— Почему?

— Я сильнее тебя. Ты, Сталин, слабее. Сильный подчиняет слабого, а не наоборот.

— Ты, Мессер, мне силу свою показал, но моей силы еще не видел. Теперь мое время. Теперь моя очередь силу показывать. Садись, — Сталин приказал.

— Я постою.

— Садись, — повторил Сталин.

— Я постою.

Это с вами тоже бывало, как и со мной: случайно упрешься взглядом в чьи-то глаза незнакомые и поначалу вроде в шутку уступить не хочешь. Потом обозлишься, потом, не мигая, давишь взглядом: покорись! Гляделками, гад, моргни! Отведи глазища бесстыжие! Опусти их, блудливые! Ресницами-то прикройся! Ты слабее меня! Моргни, падла, а то удавлю взглядом!

Вот и Сталин с Мессером вроде в шутку начали, но тут же у обоих, как у волков, загривки взъерошились:

— Садись!

— Я постою!

Сталин вдруг ощутил себя маленьким человечком. В клетке с бешеным тигром. Только дрессировщика пожарники с брандспойтами подстраховывают. Только у дрессировщика револьвер за поясом и стальной штырь в руке: в случае осложнений в пасть тигриную пырнуть. А у товарища Сталина — ни пожарников с брандспойтами, ни револьвера, ни штыря стального. Пересохло во рту. Той сухостью рот осушило, которая говорить не дает. Которая слова не позволяет вымолвить. Выдохнул Сталин. Глаза опустил. И вдруг развернулся весь к Мессеру и тихо то ли повелел, то ли попросил:

— Садись.

7