Выбор девы войны

Они вывели всех из руин охотничьего домика, когда последние языки пламени пожирали оставшееся топливо, но далеко они не ушли. Да и они бы не стали, с таким количеством раненых. Шэйхана исцелила бы самые тяжелые раны, но одна Рука Лиллинары не смогла бы исцелить очень многих из них, и перемещение раненых по дорогам Сотойи было бы мучительным испытанием для них. Гонцы были отправлены галопом в Балтар и Сотофэйлас, и он был уверен, что дополнительные оруженосцы и целители устремятся к Чергору, как только эти гонцы достигнут мест назначения. В конце концов, конечно, Мархос уйдет либо в Балтар, либо в свою столицу, но ни один король Сотойи не покинет поле боя, где столь многие пали, защищая его, пока он лично не убедится, что обо всех выживших должным образом позаботились. Это означало, что Мархос будет привязан к сгоревшему охотничьему домику по крайней мере на следующий день или два, и все, что ему действительно было нужно, - это находиться в пределах полумили или около того.

Кейрсэлхейн, который Варнейтус заботливо заложил под очаг в главном домике, несомненно, был погребен под обрушившимися, обуглившимися бревнами и каменной кладкой, но самый сильный смертельный огонь едва ли затронул бы камень. Он был сделан из того же кристалла, что и его грамерхейн, сплавленный в сердце работы, рядом с которой самая мощная молния была всего лишь слабой и бледной вещью. И, как и его грамерхейн, он был изготовлен с тщательностью, близкой к искусству. Он был чувствителен, мог управляться чем-то столь малым, как большой палец ребенка, но при этом способен фокусировать и хранить силу, которая могли бы уничтожить город размером с саму Трофроланту. И все же это была лишь одна из его возможных функций. Кейрсэлхейны могли использоваться и часто использовались в качестве хранилищ для таких заклинаний, а также... более тонко, но их также можно было использовать в качестве маяков, якорей или ключей.

Варнейтус все еще не был уверен, как именно действует талант мага, ходящего по ветру, но он явно отличался от заклинаний телепортации, доступных волшебнику, поскольку ходящий по ветру мог путешествовать в места, где он никогда не был, даже никогда не видел, если он совершал путешествие достаточно короткими этапами. Волшебник не смог бы. Искусство нуждалось в фокусе, точке прицеливания, и (в отличие от ходоков по ветру) волшебнику дорого обходилась собранная сила и концентрация, чтобы телепортироваться на большие расстояния даже с фокусом; попытка перенести кого-либо еще в то же время увеличивала стоимость в геометрической прогрессии. При необходимости в качестве фокуса можно было использовать почти что угодно, если волшебник должным образом подготовил его, прежде чем он или кто-то другой доставил его по назначению, но кейрсэлхейн был лучшим, потому что его можно было зарядить до того, как он был помещен. Волшебник мог использовать энергию, хранящуюся в камне, вместо того, чтобы расходовать свежесобранную (и иногда ... неуправляемую) силу, что позволяло ему приходить в полной силе, при этом его владение искусством оставалось неизменным, что было немаловажным соображением, когда коллеги, желавшие ему зла, могли ожидать его прибытия.

Конечно, у использования кейрсэлхейна были и другие преимущества. Обереги волшебника создавали защищенную область, в которую, например, не могло проникнуть ни одно заклинание телепортации. Но если бы он поместил в него кейрсэлхейн и должным образом настроил его на индивидуальные особенности своих оберегов, он или союзник с правильными словами команды все равно могли бы пройти прямо через них без затруднений и без необходимости опускать эти обереги и подвергать себя чьей-либо атаке. И заклинания телепортации были не единственными приемами, которые мог хранить кейрсэлхейн.

Как тот, что лежит под потрескавшимся очагом сгоревшего охотничьего домика.

Он снова коснулся своей палочки, слегка поглаживая ее, чувствуя, как сила дрожит в его ладони. Ему нужно было только произнести слово приказа здесь, в его рабочей комнате, и за сотни лиг отсюда этот камень пробудился бы во взрыве жара и ярости, подобных самому поцелую Карнэйдосы. Кратер должен был быть почти в милю в поперечнике. Лес вокруг домика был бы сровнен с землей, расколот в щепки, превращен в ревущий ад, который горел бы в течение нескольких дней. И Мархос, и Теллиан, и Рука Шэйхана, и Лиана Хэйнатафресса будут стерты с поверхности земли, как будто их никогда и не существовало.

Он чувствовал острую потребность сделать именно это, сокрушить противников, которые победили его инструменты, даже не осознавая, кто был их истинным врагом. Чтобы показать этим норфрессанцам истинную силу, вновь поднимающуюся в Контоваре. Но Сардор был прав. Каким бы удовлетворительным это ни было в краткосрочной перспективе, оно несло в себе огромные риски, на которые совет Карнэйдосы не хотел идти... и самым большим из которых был Венсит из Рума.