Выбор

За шиворот капал дождь, ноги сразу же промокли, потому что дорога представляла собой одно большое болото. Мне хотелось прилечь, и чтобы кровать не качалась и была достаточно мягкой, и хотелось попить молока с медом, но статус официальной делегации расслабляться не позволял. За спиной тихо шмыгал носом виновник этого приключения. О чем он думал, я не знала, потому что всю дорогу считала именно себя пострадавшей стороной и беспрерывно ныла.

– Надеемся, что у вас останутся самые приятные впечатления от посещения Университета Рорритора! – На этой пафосной ноте главный встречающий закончил свою речь и трубно высморкался в огромный носовой платок.

Мне захотелось сделать то же самое, но носового платка у меня не было. Оставалось надеяться, что содержимое носа не потечет самовольно, очерняя, точнее, озеленяя мой имидж представителя официальной делегации.

– Вас проводят в гостиницу, – сообщил главный встречающий, пожал нам руки и прытко поскакал по редким островкам суши на дороге в направлении Университета.

– Агиб, – представился провожающий, рассмотрел свои калоши и вздохнул: – Протекать начали, всех демонов на эту проклятую погоду!

– Скажите, – поинтересовалась я, – в Рорриторе бывает хорошая погода?

Агиб задумался. Я обернулась к Отто, но ничего не сказала. Лицо лучшего друга выражало такое сожаление о том, что он вызвался быть добровольцем, что еще и сердиться на него было уже слишком

– Бывает, – наконец сказал провожающий, доставая что-то, напоминающее грязную простыню из очень паршивой придорожной гостиницы. – Это нежить в горах активизировалась и наслала такую погоду. Мы ее решили пока не менять, с нежити станет и снег наслать, а по сезону еще рановато.

Рорриторец печально высморкался в простыню и повел нас к гостинице.

– Да, – сказала я, закутавшись в одеяло в нашей общей с Отто комнате в гостинице. – Вот жлобы эти рорриторцы, могли хотя бы две комнаты выделить. Теперь понятно, почему Ирга предпочел учиться у нас, а не на родине. Я бы от такой погоды и жадности аборигенов с ума сошла.

– Местные привыкли. – Отто рылся в своей сумке. – Я подозреваю, что нас вдвоем поселили специально, так легче контролировать. Мне кажется, что приобретенный тут насморк просто не лечится. У тебя есть носовой платок?

– У меня его никогда не было, – сказала я. – Теперь жалею об этом.

– Ты меня простишь? – вдруг спросил Отто, виновато потупив глаза.

Я вздохнула:

– Ты же хотел как лучше, партнер.

Полугном просиял.

– Но в наказание, – продолжала я, – будешь гладить мою парадную мантию.

Лицо Отто скривилось.

– Давай лучше ты со мной разговаривать не будешь, – предложил он. – Будешь дуться, обижаться и отворачиваться, а? Ругаться?

– Не дождешься, – сказала я, выуживая несчастную тряпку из баула. – Держи!

В дверь постучали.

– Я отдам гладить мантию горничной! – воодушевился Отто. – Войдите!

Прежде чем я успела хоть что-то подумать, оказалось, что я вишу на шее у самого дорогого, близкого, нежного… мерзкого, вредного, противного обманщика. Ирга крепко прижимал меня к себе и что-то шептал в перерывах между поцелуями. Я резко оттолкнула увлекшегося некроманта.

– У тебя есть две секунды, чтобы придумать достойное оправдание тому, что ты мне не писал! – заявила я, отходя от греха подальше.

– Романтический момент упущен, – пробурчал Отто.

– Я тебе писал! – возмутился некромант, стряхивая с черных волос капельки дождя. – Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы позволить себе такую небрежность!

– Отто! – попросила я вмешаться.

– Ола не получила ни одного твоего письма, – сказал полугном. – Я свидетель, да и не только я. Все общежитие знает…

– …что ты меня поматросил и бросил! – горько сказала я, борясь со слезами.

Лицо Ирги выражало искреннее удивление.

– Как я мог это сделать, если я предложил тебе выйти за меня замуж? Я проявил к тебе высшую меру доверия и расположения, какую вообще может проявить мужчина к женщине!

Я скрестила руки на груди и постаралась придать лицу выражение «все мужчины – сволочи». Ирга нахмурился.

– А может быть, ты погладишь мантию своей будущей жены? – разрядил ситуацию Отто.

– Что? – удивился Ирга, рассмотрел одежду и сказал: – Насколько я понимаю, это почетное задание получил ты, так что нечего увиливать!

– А мне казалось, – пробурчал полугном, – что это было бы самым веским доказательством любви…

– Ола, я писал тебе, – тихо сказал Ирга. – Можешь узнать на почте.

Я отвернулась.

– Для тебя это действительно так важно? – Некромант подошел ко мне поближе.

Я всхлипнула.

– Я клянусь тебе памятью моей матери, что я тебе писал, – прошептал мне на ухо Ирга.

Ого, это серьезно! Насколько я помнила, некромант к своей матери относился очень тепло и трепетно, правда, единственное, что я про нее знала – она погибла, когда Ирга был совсем маленьким.

– И про что ты там писал? – спросила я.

– Про то, как я скучаю без тебя, про то, какая ты замечательная, про то, как я…

Отто громко чихнул и сказал:

– Извините, что я вам мешаю, но, Ирга, у тебя нет случайно носового платка?

Некромант вздохнул: