Выбираю таран

Все четыре тарана Ковзан совершил с октября 1941 по август 1942 года, время, которое, по его словам, «не зря называют таранным» — решалась судьба страны, судьба существования самого нашего народа и всего мира.

За войну он совершил 127 боевых вылетов, на его личном счету было 27 побед. Кстати, это же количество викторий указано и в книге английских исследователей Т. Полака и К. Шоурза «Асы Сталина».

После войны один из былых командиров 19-летнего младшего лейтенанта Ковзана в опубликованной беседе за «круглым столом» сказал: «В первом же бою таранным ударом Ковзан сбил самолет противника… при неизрасходованном боекомплекте. Зачем же человек рисковал собой, решаясь на таран? Оказалось, Борис Иванович, ранее летавший на самолете связи, не умеет стрелять!»

Но не прав был командир! Еще накануне войны летал Ковзан на истребителе И-153 бис, а не на самолете связи, но, что чистая правда, 23 июня 1941 года, встретив в небе врага, не открыл по нему огонь, объяснив командирам, что «фриц по нему не стрелял!» Получил тогда «благородный гуманист» крепкий нагоняй «за уклонение от боя» и уже 24 июня открыл личный счет, метким огнем сбив «Хейнкель-111». 29 октября 1941 года, на подступах к Москве, в бою с двухмоторным Me-110 он сразил огнем его стрелка и потом отрубил винтом хвост.

Широко известен в летной среде бой Ковзана с тринадцатью вражескими самолетами (семь «юнкерсов» и шесть «мессеров»). Тогда летчик, продемонстрировав каскад фигур высшего пилотажа, сбил один «мессер», а там подоспела помощь друзей.

Кстати, упомянутый командир Ковзана, обвинивший его в «неумении стрелять», закончил свою речь за «круглым столом» весьма показательно: «Очень жаль, что на груди Бориса Ивановича не заблестела вторая Золотая Звезда Героя Советского Союза. А он заслужил ее своим мужеством, отвагой, героизмом. Это единственный в мире летчик, который провел четыре воздушных тарана!»

Вспомним: из 57 тысяч уничтоженных за войну в воздухе и на земле вражеских самолетов 48 тысяч, по данным дважды Героя Советского Союза, маршала авиации Н. М. Скоморохова, сбиты в небе нашими летчиками. Из них всего более 600 — воздушными таранами. Но крайних ситуаций, требующих готовности к этому рискованному удару, было значительно больше.

Герой Советского Союза (44 только подтвержденные победы) Федор Архипенко рассказывает: «Под Кировоградом я дрался на своей американской «аэрокобре» против нескольких Ю-87. Одного «юнкерса» сбил, а под другого подстроился снизу. Лечу в двух метрах под его хвостом и думаю, что сейчас своим винтом подрублю ему хвост и сделаю таран. Только хотел с ним сблизиться, как он открыл люки и из них стали валиться бомбы. Я выскочил у него из-под хвоста, как пробка из бутылки. Он, можно сказать, спас меня от смерти. И я с тех пор зарекся идти на таран, пока остаются боеприпасы».

Сам Б. Н. Ковзан спустя много лет после войны говорил: «Хватит уже талдычить, что только мы такие храбрецы, на тараны шли, воюя «не по правилам». А тот немец, что при моем четвертом таране в лобовой атаке не свернул с курса — разве не таранщик? Погиб, скорее всего, чертяка! Известны и другие случаи, когда германские асы не сворачивали, несмотря на геринговский циркуляр — избегать таранов с «сумасшедшими русскими». Были, были и у них отчаянные храбрецы! Уважаю! У нас был сильный противник, закаленный в воздушных боях. И если мы его, необстрелянные юнцы, победили, а к 1943 году выбили, как пишут сами немцы, «цвет люфтваффе», значит, в наших ВВС было просто побольше, чем у противника, храбрецов и дух наш боевой был покрепче вражеского.

А я счастлив, что судьба предоставила мне великую честь поразить врага тараном четырежды и — сохранила в назидание всем нынешним и будущим недругам России».