Выбираю таран

«Эвакуироваться из Архангельска и как майор британских ВВС выехать в Англию он наотрез отказался, — свидетельствует Александр Матвеев, — перейти к Колчаку не хотел. К красным дорога была закрыта. Что ему оставалось?..»

Кто узнает, какое смятение чувств царило в душе этого бесстрашного человека, четыре года войны с честью выполнявшего свой воинский долг перед русским народом, который вдруг раскололся на две враждующие, ненавидящие друг друга части, безжалостно истребляющие друг друга…

«Не участвуй в делах тьмы», — гласит Священное Писание, а он — участвует… Впереди — та самая неясная муть, которую он так не любил ни в небе, ни на земле. Но в небе он был обязан летать и при плохой видимости, и летал. А жить на покрытой мглой земле обязан ли?

1 августа 1919 года Модрах и Белоусович уходили на пристань.

— Я провожу вас на «сопвиче», — будто озаренный какой-то мыслью, молвил вдруг Казаков и быстро зашагал, почти побежал к ангару.

У «летающей лодки» возился механик в новой кожаной куртке.

— Опять обновка? — спросил командир.

— Чужая! — махнул рукой механик. — Англичане перед отъездом подарили.

Свидетелю этого разговора Александру Матвееву навсегда врезались в память слова командира — последние его слова в этой жизни, что объясняют непрощаемый православием грех самоубийства: «Чужая… Да, все здесь чужое. Аэропланы, ангары, даже форма на мне… Только вот земля еще наша… Выводи!»

Он был спокоен. В васильковых глазах под нахмуренными бровями — решимость и неизъяснимая мука. Он шел по аэродрому медленно, о чем-то напряженно думая. Сорвал стебелек травы и, кусая его, опустил голову, зашагал еще медленней. Очнулся, лишь когда увидел перед собой «сопвич». По своему обыкновению, перекрестился, проверил рули и, взлетев, сделал обычный круг над аэродромом.

«От уплывавшего по течению парохода с боевыми друзьями стелился тонкой змейкой дымок. Казаков поднялся еще выше, как бы желая набрать достаточную высоту и быстро догнать уходящий пароход, — печально заканчивает свои воспоминания Александр Матвеев. — Вдруг… Резкий поворот… Камнем полетел «сопвич» вниз, грохнулся возле своего ангара. Треск, пыль… Тишина. Даже слышно, как в траве трещат кузнечики.

Издали сипло свистел пароход.

Бежали к разбитому аэроплану люди. Стоял возле груды обломков с непокрытой головой механик. Тут же лежал Казаков. Тонкой струйкой сочилась изо рта кровь. Он был мертв».

Бросил руль управления от безысходности или разорвалось изболевшееся сердце?

На кладбище в Березнике под двумя крест-накрест сколоченными воздушными винтами прибили строганую белую дощечку с надписью: «Полковник Александр Александрович Казаков. 1 августа 1919 года».

* * *

В Париже, в православном соборе святого Александра Невского на улице Дарю, в 20-е годы XX века русские летчики-эмигранты Александр Саков и Роман Нижевский установили икону-памятник русскому воздушному флоту и составили список всех погибших и усопших воздухоплавателей и авиаторов Российской империи. Есть в нем имя и аса асов Александра Казакова.

О первых дерзновенных таранах Нестерова и Казакова хорошо знали как белые, так и красные летчики.

Потому, когда красвоенлет Я. Гуляев на «ньюпоре», завидев пять самолетов белогвардейцев, готовящихся разбомбить понтонный мост над Каховкой, стал угрожать им тараном, все пятеро решили благоразумно покинуть поле боя. В донесении этот факт изложен коротко: «Угрожая тараном, красвоенлет Гуляев разогнал пять самолетов белой армии».

Через семнадцать лет первые воздушные тараны в истории ВВС Красной Армии совершат советские летчики в Испании, ночью первым сразит таранным ударом вражеский самолет Евгений Степанов.

«НА ГРАНИЦЕ ТУЧИ ХОДЯТ ХМУРО…»

Предыстория подвига

Кайзеровская Германия капитулировала в ноябре 1918 года. Среди стран, подписавших Версальский мирный договор: Франция, Англия, США, Италия, Бельгия, Япония и другие — с одной стороны, и побежденная Германия — с другой, не было России, не раз за войну спасавшей союзников в критической для их войск ситуации.

По этому договору Германия, показавшая себя в войне мощной авиационной державой, не должна была иметь согласно статье 209 военную и военно-морскую авиацию.

Но частному мировому капиталу мало дела до договоров между правительствами. Известные авиафирмы Германии «Юнкере», «Дорнье», «Хейнкель», а с 1926 года — «Мессершмитт» быстро перевели производство самолетов в зарубежные страны.

Советские политики, питавшие большие надежды на победу в Германии на президентских выборах 1925 и 1932 годов вождя германских коммунистов Эрнста Тельмана в союзе с социал-демократами, а значит, на крепкую дружбу с такой будущей Германией, заключили договор с известным авиаконструктором Гуго Юнкерсом на строительство в предместье Москвы — в Филях авиазавода по производству транспортных самолетов для первых пассажирских воздушных линий России. В учебно-летном центре в городе Липецке проходили обучение на «фоккерах» 450 немецких летчиков.