Выбираю любовь

Платье, в которое с помощью горничной облачилась сейчас Виола, было украшено английской вышивкой – точно такой же, какая красовалась и на ее широкополой шляпке.

Поднимаясь вслед за мачехой по широкой мраморной лестнице особняка маркизы Роухэмптонской, Виола выглядела весьма привлекательно – свежая, цветущая юная девушка.

Из просторных залов, где собрались гости, доносился приглушенный шум голосов. Тонкий запах оранжерейных цветов, украшавших гостиные, смешивался с пряным экзотическим ароматом французских духов, которыми – по моде того времени – были щедро надушены присутствующие дамы.

– Рада видеть вас, леди Брэндон! – вежливо, но довольно холодно произнесла маркиза.

Когда же хозяйка дома протянула руку Виоле, в ее голосе зазвучала неподдельная теплота:

– Дитя мое, как мило, что ты пришла! Жаль только, что твоего отца нет с нами…

– Мне тоже жаль, – с грустью откликнулась Виола.

– Мне надо поговорить с тобой – потом, – быстро произнесла маркиза и обернулась к следующему гостю, имя и титул которого громогласно объявил дворецкий.

Многие из присутствующих на этом приеме были Виоле незнакомы. В большинстве своем это были люди гораздо старше нее.

Правда, на вечере присутствовало и несколько молодых девиц, но все они выглядели весьма бесцветно на фоне своих матерей, одетых в изысканные облегающие платья и украшенных сверкающими драгоценностями.

Среди них Виола увидела леди Джульетту Лоутер, единственную дочь графини де Грей.

Девушка эта, такая же высокая, как ее мать, признанная красавица, была в отличие от нее застенчивой и болезненно робкой. Как правило, в обществе на Джульетту никто не обращал никакого внимания.

О самой же Виоле в обществе обычно говорили с сочувствием – все жалели девочку, так рано оставшуюся сиротой.

Она сама всегда остро ощущала свое сиротство, но это чувство особенно обострилось в прошлом году, когда Виола начала выезжать в свет.

Только тут девушка с болью поняла, как ей не хватает матери – умной, чуткой, которая никогда бы не поставила ее в неловкое положение и ни за что бы не стремилась выдать замуж только для того, чтобы повыгоднее сбыть с рук.

Ей припомнилось, как однажды мать с осуждением рассказывала о том, как герцогиня Манчестерская принудила трех своих дочерей к замужеству со старшими сыновьями знатных семейств.

– Она – жестокая мать, – вынесла свой приговор мать Виолы. – Ее дочери стали бездушными кокетками, пока она добивалась для них успеха в обществе.

– …а для себя – маркиза Хартингтона, – добавил сэр Ричард.

– Ш-ш-ш! Только не в присутствии Виолы, – остановила его мать.

Герцогиня действительно вышла замуж за маркиза после тридцати лет связи, став таким образом герцогиней Девонширской.

С возрастом Виола начала понимать, что, как ни странно, супружеская неверность приносит иногда совершенно поразительные плоды.

Пока она пила чай, к ней обратились две или три пожилые дамы, ее знакомые, а затем она была представлена той самой робкой юной дебютантке, которая от смущения не могла ответить ни на один заданный ей вопрос.

Устав от разговоров, Виола принялась с интересом рассматривать коллекцию старинных табакерок, выставленных в стеклянной витрине у окна, как вдруг услышала голос маркизы Роухэмптонской:

– Вот ты где, дитя мое! А я тебя ищу… Граф Кроксдейл очень хотел с тобой познакомиться.

Виола поспешно обернулась – ей показалось невежливым уделять внимание неодушевленным предметам, в то время как на это внимание претендуют гости радушной хозяйки.

Рядом с маркизой, бриллианты которой ослепительно сверкали, а голубые глаза были с улыбкой и любовью устремлены на девушку, стоял мужчина средних лет – так, по крайней мере, показалось Виоле. Он был безукоризненно одет и держался с таким достоинством, что она сразу поняла – перед ней важная персона.

– Лорд Кроксдейл хорошо знал твоего отца, – продолжала маркиза, – и мать.

– Она была настоящей красавицей! – вставил граф.

Его замечание доставило Виоле истинное удовольствие. Она всегда была рада познакомиться с людьми, знавшими ее мать, но со временем такая возможность, увы, представлялась ей все реже и реже.

Тем временем внимания маркизы потребовали другие гости, и хозяйка дома оставила их вдвоем. Граф, обращаясь к Виоле, предложил:

– Может быть, мы где-нибудь сядем? По-моему, в такой суматохе трудно разговаривать.

– Согласна с вами, – сказала Виола. – Еще труднее расслышать то, что тебе говорят…

– Тогда давайте поищем какое-нибудь местечко потише, – предложил граф.

Из главной гостиной, и впрямь полной народу, они через открытую дверь перешли в соседний зал, поменьше, где всего несколько человек стояли небольшими группками и негромко беседовали.

За этой комнатой оказалась еще одна, совсем небольшая по размерам, но обставленная изысканно и довольно интимно, из чего Виола заключила, что они, по всей вероятности, попали в будуар маркизы.

Комната эта была пуста. Войдя туда, граф с удовлетворением произнес:

– Ну вот, здесь гораздо лучше!

Он закрыл дверь, а когда Виола уселась на голубой, обитый атласом диванчик, опустился рядом с нею.