Сидим дальше — сон у обоих как рукой сняло. Но, падла, отрыжка щавельная после супа бесит. Я любитель чая с травами, а суп с мясом должен быть.
— Мурка красивая девка и умная, но готовит… — стучу себя по грудине, надеясь выбить застрявший комок гадости.
Ох, бля… Зря я это сделал. Мотор в груди как в тисках зажало, и боль жгучая мерзкая до лопатки пробивает.
— Часто у тебя сердце прихватывать стало, — Лихой смотрит на меня с беспокойством. — Тамаре скажи. Она знает, каких таблеток попить, чтобы прошло.
— Нормально всё, — отрицаю очевидный факт. — Я волк, ёп, у меня регенерация.
— Оно и видно, — язвит Альфа.
— Мурке ляпнуть не вздумай.
— Про связь не забыл? Она сама поймёт.
— Когда поймёт, тогда и побазарим, а пока ей ни слова.
Канитель с мотором у меня давно — то прихватит, то попустит. Правда, как с муркой замутили, не попускало толком. Но это мелочи — организм у меня сильный. Справлюсь.
Сейчас главное, чтобы пара под приглядом была, а потом Вована и его гадов дожать надо. И можно с чистой совестью рвать когти домой, к стае. Эту мысль я не оставил.
Мои волки будят меня в пять утра. Изверги! Но не поцелуями, обжимашками-зажимашками, а просто «Вставай, мурка». Как-то не по себе от такого. И на утренний секс ни намёка, хоть времени у нас ещё вагон.
Что-то не так — я чувствую, но ничего не знаю, и это здорово накаляет. Я уже всё передумала, извелась вся. А волки заняты своими делами — им на меня пофиг. Лёша ковыряется под капотом девятки — готовит машину к дороге, Игорь заваривает утренний чай.
— Что с вами сегодня? — подхожу к Лихому и обнимаю сзади, тесно прижимаясь к мощному телу хищника. — Меня кто-нибудь из вас поцелует или мне поискать другого кандидата?
— Смертника, а не кандидата, — поправляет меня Альфа.
И главное — тон у него такой… железобетонный. Не юморит ни разу. И не целует.
— Я пошутила, — размыкаю руки и делаю шаг назад.
Ой, не нравится мне это, и сердце не на месте. Точно что-то случилось.
— Пойдём пить чай, шутница, — Лёша вытирает руки о тряпку и закрывает капот. — Горыныч заждался.
Чай так чай, я не против. Особенно если волки объяснят, в чём дело…
Ни фига. Мы уже минут десять сидим во дворе за столом, дружно шваркаем горячим напитком и молчим. Чай, кстати, Игорь заварил обычный чёрный, и это точно дурной знак.
— Почему трав не добавил? — спрашиваю осторожно.
— Та-а… — Горыныч смотрит на серые тучи в небе. — Забыл, — переводит взгляд на меня.
Так, ладно — забыл. Но где срочное «Сейчас, мурка, для тебя соображу чаёк с травами»? Нет этого. Ох, блин, а если они про Витю догадались?!
Я не стала говорить оборотням, с кем вчера Светик в город умотала. Ни к чему это — ни мне, ни им. Витя в прошлом, поднимать тему мне не хочется. Вон, Света теперь пусть развлекается. Я пас.
Кусая губы, смотрю на волков, а они на меня. Точно догадались про Витю! Придётся им рассказать. Всё. И это «всё» очень много и неприятно. Выдох, вдох — я открываю рот, чтобы начать чистосердечное, но меня опережает Лёша:
— Тома, надо побазарить, — барабанит крупными пальцами по столешнице, и она вздрагивает вместе с посудой.
Я, кстати, тоже вздрагиваю, и сердце бабахает. Не успела первая признаться — считай, признала вину.
— Это насчёт Смирновских, — уточняет Горыныч.
Фу-у-ух! Пронесло.
— А что Смирновские? — внешне я само спокойствие, но душа дрожит.
Ответ на мой вопрос занимает около часа — говорят оба волка. По полкам всё раскладывают. Я начинаю жалеть, что речь не о Вите.
Вован, стрелок, Миша, мои оборотни, чьи-то малопонятные мне интересы, бизнес, общак, убийства, опасность — всё это и многое другое сплетаются в тугую косу неприятностей. Наших неприятностей. Это пугает. Но я не за себя боюсь — за Игоря и Лёшу, а ещё за Мишу. В последнее время я так увлеклась отношениями с моими мальчиками, что забыла, как это — переживать за жизнь любимых. Это мучительно больно.
— Я как чувствовала, что эта история просто так не закончится, — у меня комок стоит под горлом — горячим чаем его не продавишь. — Ещё когда пулю из тебя вытаскивала, — смотрю на Альфу, — поняла — дело дрянь. Я ведь Мише говорила, что знающий человек стрелял.
— Оборотень, а не человек, — поправляет меня Горыныч.
— Судя по запаху — да, волк, — подтверждает Лихой. — Ссыкло поганое, — на красивых губах злая ухмылка. — Не по-волчьи это — стрелять. Раз на раз в звериной ипостаси ему слабо выйти.
— У тебя дури дохера и гипноз, — Игорь задумчиво смотрит на пустую дачную улицу, — вот и зассал гад. Но мог хотя бы против меня выйти.
Я смотрю, моим волкам хочется честного боя с нечестным соперником. Благородно, но так не бывает.
— С Бетой тоже страшно биться, — поджимаю губы, — только сейчас не об этом. Где Миша?
Формулировка оборотней «в надёжном месте» меня не устраивает. Я хочу знать, где мой друг.
— Домик у него есть в лесу. Далеко от города. Он там, — признаётся Игорь.
Про охотничий дом Иваныча в тайге я в курсе, хоть и не бывала там. Он действительно далеко от города, глубоко в лесу — найти это место даже знающему человеку непросто.
— С ним всё хорошо, да? — с надеждой смотрю на оборотней.