Выбери себе смерть

Все эти невеселые мысли мелькали у него в голове, пока он шел по коридору. Можно взять оружие и застрелить мерзавца Фогельсона, можно даже убить Миронова, но вернуть Игоря уже нельзя. И быстрее вылечить Бориса тоже нельзя. Кроме того, Колчин прекрасно сознавал, что решение об устранении прокурора республики могло приниматься только на очень высоком уровне. На таком уровне, что об этом было страшно думать. И Миронов, и Фогельсон были лишь обычными исполнителями этих заказов. Кто-то более страшный и более грозный стоял в тени, отдавая столь быстрые и четкие приказы. Иванченко убили мастерски, подсыпав ему в еду какое-то специальное лекарство. Полковник Лукахин говорил ему об этом. Но кто мог получить разрешение на применение этого лекарства? Кто санкционировал убийство Иванченко?

В дежурном автомобиле, кроме водителя, сидел еще один офицер из оперативного отдела, выделенный для охраны Колчина по личной просьбе генерала Нефедова. Колчин, уже ничему не удивлявшийся, сел на заднее сиденье и попросил отвезти его на Петровку, в здание УВД Москвы.

Сидя в автомобиле, он по-прежнему пытался анализировать, стараясь понять логику неизвестного ему руководителя всей этой страшной машины. Убийства были совершены с хронологической точностью. Сначала в Москве и в Минске убрали Бахтамова и Иванченко, затем, также одновременно, убрали Крымова и Костюковского. Заодно убрали и прокурора республики, знавшего о мошеннической проделке белорусских спецслужб с телом покойного Иванченко.

Налицо была координация действий сразу в обеих столицах. Из этого следовало, что неизвестные обладают размахом, распространяющимся по меньшей мере на весь СНГ. И это могли быть очень влиятельные люди.

«МЫ!» — сказал Фогельсон. Кто стоит за этими буквами? Кто возглавляет это «МЫ»? Взгляды Фогельсона достаточно откровенны, он их и не скрывает. Колчин немного слышал о Миронове и знал, что назвать демократом первого заместителя директора ФСК можно было, только имея большое воображение.

Из этого следовало, что следующей жертвой должен быть сам Колчин. Ему и так слишком много разрешили узнать. Он знал, что во имя интересов государства можно убрать любое лицо, любого неугодного. Это вбивали им в голову еще при Андропове. И этим неукоснительно руководствовались сотрудники всех спецслужб мира, когда им казалось, что только они могут определять «интересы государства» и уровень его защиты.

Секретные службы в любом демократическом государстве изначально обречены на некоторую степень злоупотребления. Никакой самый надежный орган, самый лучший парламент, самые честные «избранники народа» не могут уследить за работой монстров, называемых секретными службами. В тоталитарном государстве, где все находится под жестким идеологическим контролем, работать с ними гораздо легче.

Все понимают степень допустимого, и любой выход за рамки существующих нормативов жестоко карается диктатурой независимо от ранга чиновника и его заслуг.

В демократическом государстве, где существующие нормы регламентируются не столь четко и жестко, имеется достаточно большой простор для трактовки этих норм, включающих понятие «свободы» и для самих сотрудников спецслужб.

Обладающие большей свободой, спецслужбы демократических государств являются тоталитарными по своей сути и структуре, выполняя роль церберов демократии. Здесь очень важна направленность этих сторожевых псов, иногда пытающихся укусить и свою госпожу. Только наличие здоровых сил в аппаратах секретных спецслужб способно как-то удерживать эти организации в рамках закона, проявляя лояльность по отношению к государству.

Оформление передачи уголовного дела заняло целых три часа и как-то отвлекло мысли Колчина, ни на минуту не забывавшего о вчерашнем преступлении в Минске. Протоколы допросов родных и близких Крымова он даже не смог читать: слишком тягостно было вспоминать голос Лены, дочери Игоря. К вечеру Колчин понял, что ничего не может с собой поделать. Все благие доводы были забыты. Он приехал домой, принял душ, переоделся в свежее хрустящее белье, поцеловал жену на прощание и поехал на вокзал.

Завтра был выходной день — суббота, и, хотя по негласным правилам в ФСК они работали в этот день, он впервые решил использовать его по своему разумению.

Даже понимание того обстоятельства, что он подводит Нефедова, Шварца, своих коллег, не могло остановить Колчина. Он купил билет в купейный вагон и через час уже сидел в поезде, следовавшем в Минск.

Он не заметил, как вместе с ним в вагон сели трое неизвестных. Двое сидели в ближайшем купе, причем один все время выходил курить в тамбур. Третий оказался в конце вагона. Он следил скорее не за Колчиным, а за этими двумя неизвестными. Так они и ехали всей компанией в столицу суверенной Белоруссии — город Минск.