Выбери меня

Она представляла, как он лежит рядом с женой, а сам думает только о ней. Он уже рассказал ей, что между ними было? Рано или поздно ему придется это сделать. И когда все откроется, он точно почувствует облегчение. Чтобы начать новую жизнь, надо сжечь все мосты в прошлую.

Днем в воскресенье пришло СМС, и Тэрин сразу поняла, что он выбрал ее.

Вечером в 17:15 зажужжал домофон. Тэрин нажала на «вход» и, пока Джек поднимался, сбросила блузку и стянула джинсы.

Полуобнаженная, открыла дверь в квартиру.

Слова и прелюдии – все было ни к чему. Тэрин расстегнула его рубашку, потом зиппер и дотянулась до него. Джек схватил ее за руки, как будто хотел остановить, но она уже почувствовала, что он готов. Два-три поглаживания – и он сдался. Со стоном подтолкнул ее к дивану, развернул и взял сзади. Он стонал и входил в нее раз за разом, она вскрикивала от удовольствия. Его желание было настолько сильным, что у него не оставалось времени на нежности. Это был секс отчаявшегося, умирающего от желания человека. Именно этого она и хотела, хотела до безумия. Он думал, что овладевает ей, но это она владела им. И когда она кончила, это был крик победительницы.

Они рухнули на диван и ловили ртом воздух. Тэрин прижалась щекой к его груди и слушала, как постепенно успокаивается его сердце.

Он пришел к ней, и здесь его место. Здесь, а не рядом с женой, которая больше его не возбуждает. Поэтому он пришел, поэтому не мог не прийти. Тэрин не сомневалась в том, что он в один прекрасный день обязательно появится на пороге ее квартиры.

Она уже задремала, когда Джек встал с дивана. И только когда он начал зашнуровывать туфли, она проснулась окончательно и увидела, что он приготовился уходить.

– Почему ты уходишь?

– Я должен. Ужинаю с тестем, не могу пропустить.

– Только с тестем? Или с женой тоже?

Виноватое лицо Джека было лучше всякого ответа.

Он наклонился, погладил ее по щеке и повернулся, чтобы уйти.

– Я люблю тебя, Джек.

Эти слова его словно парализовали. Он замер, не в состоянии сделать выбор: уйти или остаться. Тэрин надеялась услышать то, что обычно говорит влюбленный, но не услышала ни слова.

– Тэрин, – наконец сказал Джек, – ты знаешь, что ты мне небезразлична. Но то, что было между нами… это больше не должно повториться.

– Как ты можешь такое говорить? Как? После всего, что только что было между нами?

– Иначе это было бы нечестно по отношению к тебе. Ты молода, у тебя вся жизнь впереди. Я не хочу быть ржавым якорем, который не дает тебе двигаться дальше.

– Ты это не серьезно.

– Очень серьезно.

– Нет, ты думаешь только о себе. О том, как наши отношения повлияют на твою жизнь.

– Люди все видят. – Джек устало сел на диван. – Пойдут разговоры.

– И что? Пусть себе говорят.

– Я могу потерять работу. И это поставит под вопрос твое поступление в магистратуру.

А вот это ей даже в голову не приходило. Если Джек пойдет на дно, он неминуемо потащит ее за собой. И при этом он был ее самым могущественным сторонником. Каковы были бы ее шансы на поступление в магистратуру, если бы не его поддержка и рекомендательные письма?

– Значит, мы должны соблюдать осторожность, – сказала Тэрин. – Возможно… нам придется какое-то время не встречаться.

– Согласен.

По глазам Джека Тэрин поняла, что он после этих слов испытал облегчение, и ей это совсем не понравилось.

– Но только несколько недель, пока риски не уменьшатся, хорошо?

Он молча встал и прошел к двери.

– Джек? Ты же знаешь – я буду ждать тебя, буду ждать, сколько потребуется.

Он даже не оглянулся, только сказал на прощание:

– Я позвоню.

После

25. Фрэнки

Бренда сидит на старом, продавленном и обшарпанном диване, а по бокам от нее стоят коробки с вещами ее покойной дочери. В этот момент она по степени убитости выглядит ничем не лучше дивана. Ей всего сорок один год, и наверняка когда-то она была такой же симпатичной, как Тэрин, вот только жизнь ее не пощадила: лицо бледное, как у большинства работающих в ночную смену, и, судя по отросшим седым корням волос, она уже давно не ходила в парикмахерскую. Потертые джинсы и фланелевая рубашка – практичная одежда для уборки квартиры покойной дочери, только Бренда худая, и одежда на ней кажется бесформенной. Руки у нее грубые и ладони в мелких трещинах – понятно, что от работы санитаркой в доме престарелых. Все в этой женщине говорит о поражении. А как иначе? Гибель ребенка – самый разрушительный удар, который может нанести жизнь.

– Здесь надо убраться и все вывезти до конца недели, – говорит Бренда и устало вздыхает. – Пятнадцатого – крайний срок. Или придется платить аренду за месяц.

– Учитывая обстоятельства, уверена, владелец сделает для вас исключение, – говорит Фрэнки.

– Может быть, но я особо на это не рассчитываю. – Бренда смотрит на коробку с вещами дочери, протягивает руку и начинает поглаживать свитер, как будто он может подарить ей покой. – Я еще даже не начинала убираться. Или вы считаете, что пока не надо? Я смотрю сериалы по Си-эс-ай и знаю, что полицейские любят, чтобы никто ничего не трогал, пока они не сделают все свои тесты.