Выбери меня

Такие никогда не виноваты.

Фрэнки откидывается на спинку стула. Ей до смерти надоела ее роль в этих трехактных трагедиях. Она – персонаж, который всегда появляется в третьем акте, когда ущерб уже причинен и труп уже упаковали в патологоанатомический мешок. Если бы только она могла выйти на сцену раньше, когда еще было время предупредить будущую миссис Лутович. Она бы сказала: беги, пока не влюбилась в этого мужчину. Пока не дала согласие стать его женой. До побоев, запретительного ордера и визитов в больницу. До того, как закрыли молнию мешка, в который тебя упаковали.

Но влюбленные женщины редко прислушиваются к голосу разума. Фрэнки думает о своих импульсивных дочерях, о ночах, когда лежала без сна и ждала, когда звякнут у двери их ключи. Сколько же часов она не доспала, в страхе даже подумать о том, что могло с ними случиться?

А она очень хорошо знала, какие ужасы случаются с девушками. Сегодня она в очередной раз увидела это в спальне убитой.

Сотрудник уводит Лутовича из допросной, но Фрэнки остается, чтобы сделать записи. В наше время все допросы записываются на видео, но Фрэнки старомодная и предпочитает авторучку и бумагу. Записанные на бумагу слова не исчезнут в эфире, их нельзя случайно удалить, да и сам процесс письма помогает загрузить в память все основные моменты допроса. Звякает телефон – пришло СМС, но Фрэнки продолжает записывать свои впечатления, пока они не размылись и не потускнели. Правда, ее презрение к Эдди Лутовичу никогда не потускнеет. Она так сосредоточена, что замечает вошедшего в допросную Мака, только когда он громко чихает.

– От медэкспертов позвонили. Хотят знать, придем мы или нет?

– Куда?

– На вскрытие Тэрин Мур.

Фрэнки смотрит на свои энергичные каракули, вспоминает ухмыляющуюся физиономию Эдди и подушку, забрызганную кровью его жены. Потом захлопывает блокнот.

– Если позвонили, это еще не значит, что мы должны там присутствовать, – говорит Мак. – Это ведь самоубийство.

– И сомнений никаких нет?

Мак вздыхает и сдается:

– Я поведу.

16. Фрэнки

Опыт подсказывал Фрэнки, что вскрытие редко преподносит хоть сколько-нибудь значительные сюрпризы. Бывает, медэксперт обнаружит еще одно пулевое отверстие, или скрытую опухоль, или необратимые повреждения мозга, как в случае, когда один психически ненормальный старик пристрелил своего соседа. Но в большинстве случаев Фрэнки устанавливает причину и род смерти еще до того, как патологоанатом делает первый надрез на теле. Вскрытие часто простая формальность, и Фрэнки не обязана на нем присутствовать.

На это вскрытие она бы точно предпочла не ходить.

Когда она видит тело Тэрин Мур на столе, ей очень легко представить, что это одна из ее дочерей. Одна из двойняшек, которых она нянчила, кормила грудью, купала, потом наблюдала за тем, как они из пухлых малышек превращаются в голенастых девчонок, потом в тинэйджеров, а потом в прекрасных молодых женщин.

И вот перед ней чья-то дочь, когда-то тоже прекрасная. Мысль о боли, которую испытывает потерявшая ребенка мать, настолько невыносима, что Фрэнки хочется выйти в коридор, но она надевает медицинскую маску и присоединяется к Маку у стола для аутопсии.

– Не думал, что вы придете, – говорит патологоанатом доктор Флир, – и вот начал без вас.

Если бы Фрэнки не знала, что доктор фанатично озабоченный здоровьем веган и марафонец, она бы, взглянув на него, подумала, что он серьезно болен, настолько он тощий, а лицо так просто похоже на череп, только с голубыми глазами.

– Собираюсь вскрывать грудную полость.

Доктор принимается за работу, а Фрэнки сосредоточивает все свое внимание на теле. Мак чихает под маской, Фрэнки морщится, но не из-за того, как громко чихнул напарник, а из-за хруста костей.

– Похоже, вам следует пойти домой, детектив Маклеллан, – говорит Флир. – Пока вы тут нас не перезаразили уж не знаю каким вирусом.

– Странно, что вас беспокоит какой-то мелкий вирус, – усмехается Мак. – Я думал, все веганы неуязвимы.

– Вам бы не повредило попробовать ненадолго стать веганом. Несколько месяцев, и думать забудете обо всех этих животных жирах.

– Может, и попробую, но только когда сделают так, что брокколи будет на вкус не хуже стейка.

– Температуры нет? Мышечная боль?

– Это самая обычная простуда. В сырую погоду у меня вечно насморк. И вообще, я ведь в маске, так?

– Бумажные маски пропускают воздух, и вы чихали, когда только вошли, так что сейчас ваш вирусный спрей распространился по всей комнате.

– Простите, что дышу.

Флир разрезает последнее ребро и поднимает грудную кость, открывая вид на сердце и легкие. Вглядывается.

– Интересно.

– Что там интересного? – спрашивает Фрэнки.

– Аорта, похоже, не повреждена.

– Это вас удивляет?