Вы признаны опасными

— Какие же вы глупцы, — с облегчением сказала она. — А мы ещё большие. Я-то думала, мы одни такие. Ведь все таятся! Никто не осмеливается сказать соседу, что он привязался к железяке, моющей полы! — С губ её сорвался смешок. — Это мы-то, зовущие хлебопечку по имени! Мы, плачущие над проданной машиной! Ругающиеся с принтером! Подбодряющие сенокосилку! И — вы не поверили бы в это еще два дня назад, не так ли? — нас таких большинство.

— Это значит, что большинство — идиоты! — взвизгнул Хильфингер, потеряв самообладание. — Кретины! Сентиментальные придурки! Вы наделяете душой то, у чего её быть не может! Никогда! НИКОГДА!

— Вы правы, — улыбаясь, согласилась Маргарет Эштон, и он осекся. — Мы наделяем душой всё, даже то, у чего её заведомо нет. Но мы не позволим вам запретить нам делать это. Вы не отберёте у нас право любить то, что мы считаем нужным любить.

Она выдернула из руки Диксона лист и поставила на нем размашистую подпись.

Диксон собирался применить одну из своих улыбок горячей благодарности, но почувствовал, что под её взглядом у него что-то случилось с губами.

— Вы вообще никогда ничего у нас не отберёте, — отчеканила Маргарет Эштон.

* * *

Скрип-скрип.

Скрип-скрип.

Солнце садилось за лес. Над западными холмами собирались легкие облака.

— Том, в ловушке снова крыса, — заметила миссис Эштон, не отрывая глаз от вязания. — Убей ее, пожалуйста.

— Да, мэм.

Шуршала кукуруза, пересыпалась пшеница. Энтони толкал к сараю старую тележку. Дэнни раскачивал на качелях хохочущую сестру.

Робот Том удалялся от дома.

На сгибе его локтя болталась ловушка для крыс.

Робот Том вышел на край поля, присел на корточки, разжал скрипучие металлические пальцы.

И выпустил маленькую серую крысу в золотую траву.