Вверх по течению

Прибыли в летний лагерь, который неожиданно для меня огородили от окружающего пространства не двухметровым забором, а таким же низеньким штакетником.

На воротах со шлагбаумом — «грибок» с одиноким часовым, мявшим плечо длинной винтовкой. Ворота настежь, шлагбаум опущен. Нет, вру. Еще один встречающий нас офицер тут был, который тут же повел нас по усыпанным речным песком дорожкам к стройным рядам шатров на кирпичном основании.

Внутри брезентового шатра обнаружились центральный опорный столб, деревянные полати буквой «Г», матрасы стопкой, подушки на них. В каждый шатер влезало отделение — дюжина рыл.

Тут мы оставили ранцы, и нас повели на кухню, к которой была пристроена летняя столовая под навесом с двумя рядами длинных столов с лавками — каждая на шесть седалищ. Всего такая столовая вмещала сотни четыре человек. И не все столы в обед были заняты.

Назначили методом тыка бачкового, и всем приказали сесть. Бачковым в нашем отделении выпало быть мне. Показали, где получить дюжину мисок и ложек, буханку хлеба на всех и бачок с гороховым супом, одуряюще пахнущий копченостями.

Когда дружно смолотили суп, то пришлось мне опять бежать, менять пустой бачок на кастрюлю с макаронами по-флотски.

Потом еще метнуться за большим чайником с неистребимым, наверное, в любой армии компотом из сухофруктов и дюжиной кружек.

А когда все поели, то отнести грязную посуду на мойку предстояло тоже мне. Нормальный расклад для дежурного. Завтра другой так же шуршать будет.

А дальше началось… С того, что всех постригли под ноль ручной машинкой. Механической. Электричества я тут пока в быту не видел.

И строевая, строевая и еще раз строевая подготовка до седьмого пота и отлетания стальных подковок с сапог. Тут и мне пришлось попотеть, потому как и ходили в этой армии строевым шагом несколько по-другому и честь воинскую отдавали другим манером. И чертова пропасть других нюансов, которые отличали эту армию от российской. Вместо «есть» тут говорили старшему по званию «слушаюсь». Вместо «разрешите обратиться?» — «осмелюсь обратиться…» и тому подобные мелочи, но которые надо в себя вбивать на уровне рефлексов. Так что КМБ[3] этот и для меня, российского дембеля, оказался настоящим КМБ, как и для любого другого новобранца. Может быть, даже труднее, потому как мне приходилось переучиваться.

И еще одно суровое отличие от российской армии. Передвижение по лагерю хоть в одиночку, хоть в группе исключительно бегом или парадным строевым шагом. Вот так вот. Поймали на обычном прогулочном шаге — залет. А залетчики по вечерам, когда у всех краткое свободное время, подновляли дорожки, таская носилками песок с речки. Меня пока эта стезя не коснулась. Не был я «курсант Образцов», но и не ходил в «курсантах Разгильдяевых». Так — крепкий середнячок. Еще Пушкиным в «Капитанской дочке» завещано: «На службу не напрашивайся, от службы не отказывайся». Вот я и старался соответствовать древней русской мудрости. Все равно этот курс молодого бойца всего на месяц, а там нас раскидают по разным частям — прокатила такая параша по личному составу. Ну и стоит ли в таком разрезе анус драть на британский флаг?

На вторую неделю, немного сократив строевую подготовку, добавили нам начальники занятия по изучению винтовки.

Ефрейтор Бут, держа в руках изумительно изящный агрегат, кое-где еще с латунными частями, наставительно произнес:

— Вот, господа новобранцы, наше основное оружие пехоты — малокалиберная однозарядная винтовка системы инженера Кадоша. Ее вы должны будете изучить от мушки до последней антабки и должны знать ее особенности и конструкцию лучше, чем прыщи на заднице своей подружки. Ясно всем?

Дождавшись нестройного ответа и сдержанных смешков, переспросил:

— Ясно всем? Не понял?

— Все ясно, господин ефрейтор, — на этот раз все гаркнули дружно, зная уже, что будут отвечать до тех пор, пока ефрейтору не надоест задавать свой вопрос.

— Ну, коли всем все ясно, то приступим к занятиям. Слушать внимательно. Отдельно повторять не буду. Сами вечером на песочке повторите.

Никому вечером таскать песок, пока остальные отдыхают, не захотелось. В учебной беседке настала мертвая тишина.

Винтовка была длинной — больше полутора метров. По сравнению с трехлинейкой — тонкой и стильной. К ней еще длинный штык-нож прилагался с сорокасантиметровым лезвием. Нижняя сторона клинка заточена, верхняя изображала собой пилу. По центру лезвия «сток для крови», но на самом деле такие выемки в клинках делаются всего лишь для его облегчения. Носят его в обшитых кожей деревянных ножнах на поясе, рядом с подсумком для патронов, ближе к боку. Скорее всего, из-за его длины.

— Вот унитарный патрон для этой винтовки, — продолжал свою лекцию ефрейтор, показывая нам сей гаджет в распяленных пальцах. — Гильза латунная с толстым рантом, который работает как капсюль бокового воспламенения. Пуля свинцовая с медной полуоболочкой, что, с одной стороны, не дает забивать нарезы ствола свинцом, а с другой — сохраняет сильное убойное действие на всей дистанции выстрела. Это понятно?