Введение в логику и научный метод

3. Для ученого-историка нормы и стандарты являются объективными фактами, которые предстоит обнаружить на основе имеющихся оснований. Нельзя отрицать того, что сбор адекватных оснований для утверждения таких фактов очень сложен. Будучи рожденными и выращенными в стандартах одного языка, мы можем считать, что именно наш язык и наши способы поведения являются естественными, и понимание чужих форм и моральных оценок может оказаться для нас непростой задачей. Например, современному историку сложно осознать, что некоторые наши религиозные и моральные оценки не разделялись Геродотом, китайцами, древними иудеями и даже итальянцами и испанцами XV–XVI веков. С другой стороны, стремление людей к новизне, ко всему причудливому и экзотическому нередко заставляет их преувеличивать моральные различия между людьми различных эпох, климатических зон и социальных организаций. Поэтому историк должен быть осторожен, чтобы, с одной стороны, не оказаться нечувствительным к утонченным различиям и чтобы не упустить очевидные расхождения в человеческой природе – с другой. Если историки-рационалисты XVIII века имели первый изъян, то более романтически настроенные современные историки, жаждущие открыть мельчайшие различия, скорее грешат во втором отношении.

Существуют и другие обстоятельства, усложняющие отыскание адекватных свидетельств распространенности соответствующих моральных стандартов или норм в той или иной группе или эпохе. Всегда существует вопрос, насколько типичными для определенного периода, страны или класса являются те или иные взгляды или поступки. Однако, в конечном счете, именно с этой трудностью историку приходится справляться все время, если он стремится описать жизнь целого народа, излагая поступки лишь нескольких типичных его представителей.

Можно спорить о том, в какой степени моральное негодование римлян привело к самоубийству Нерона и концу династии Юлиев – Клавдиев, о том, насколько бесчестность короля

Иоанна привела к восстанию нормандских баронов и потере Нормандии, а также к подписанию Великой хартии вольностей. Однако нет сомнения в том, что подобные вопросы не являются бессмысленными, равно как и в том, что на них следует отвечать посредством анализа свидетельств. Разумеется, моральный авторитет и презрение являются значимыми факторами во взаимоотношениях людей, и историк не может их игнорировать. Восхищение, которое испытывали перед Александром Великим его современники, неодобрение Марии Стюарт со стороны протестантских лидеров, боязнь некоторых людей употреблять определенные виды животной пищи, недопустимость среди некоторых американских индейцев появления мужчины где-либо в сопровождении своей тещи – все это исторические факты, в пользу которых у нас имеются достаточные свидетельства. Так, на основании учения ранних буддистов, их ритуальных практик и прочих форм поведения мы можем установить, что, несмотря на отсутствие успехов в миссионерской деятельности, они не считали правильным преследовать неверных и что, несмотря на подчеркнутое сочувствие страданиям людей, они не приписывали жизни такую же ценность, как мы. С идеологической точки зрения это может быть увязано с их верой в то, что душа перемещается из одного тела в другое на протяжении длительного времени и что мы не обретаем окончательного и вечного спасения за одну короткую жизнь. Однако историк может также стремиться к тому, чтобы увязать эти моральные взгляды с характером и социальными условиями жизни в Индии и землях, на которых распространились буддисты.