Введение в логику и научный метод

Не менее сложной задачей для историка является анализ оснований на предмет установления их доказательной ценности относительно прошлого. Вообще критерий, используемый для установления истины утверждений конкретного свидетельства, заключается в согласии между независимыми и хорошо информированными свидетелями. Следовательно, немалая часть работы критически настроенного историка заключается в установлении личности и компетентности предполагаемых авторов, поскольку характер авторов и обстоятельства, при которых они писали свои работы, являются релевантными факторами в вопросе о том, обладают ли их труды какой-либо значимостью. Однако следует использовать также и другие критерии. Согласуются ли описываемые события с хорошо установленными принципами естественных наук? Не противоречат ли они известным психологическим факторам человеческого поведения? Обладают ли данные события верифицируемыми следствиями (например, обнаружением останков) в настоящем или будущем? Следует постоянно ссылаться на принципы оценки, основания которых происходят из нашего современного опыта общения с людьми и обращения с предметами. Подтверждение события даже достаточно большим числом независимых свидетелей не будет иметь ценности, если событие противоречит корпусу верифицируемого научного знания, именуемого «наукой». В своем «Трактате о чудесах» [100] Юм отметил, что свидетельства людей принимаются «на основе проведенного нами наблюдения правдивости этих свидетельств и обычного соответствия фактов этим свидетельским сообщениям». Однако даже здесь следует проявлять осторожность. Событие, о котором сообщается, что оно имело место, например, предполагаемое чудесное исцеление больного, может на самом деле иметь место. Но если мы не можем принять того объяснения, которое ему предлагают свидетели, то сложно понять, что именно произошло, поскольку объяснение зачастую тесно связано с деталями события.

Сложности увеличатся, если мы вспомним о том, что, даже если писатель, в общем, является надежным, тем не менее ненадежным в силу своей неточности может оказаться само время и место, в котором он сделал свою запись. Даже в высшей степени компетентный человек может написать про события существенно позже, чем они происходили, и поэтому такому документу нельзя вполне доверять. Более того, документ, в целом вызывающий доверие, может оказаться совершенно бесполезным как основание для некоторых отдельных фактов; или же, наоборот, основание, являющееся удовлетворительным в отдельных частях, может оказаться в целом неподходящим.

Один из наиболее действенных инструментов в руках историка – это принцип, согласно которому честный и компетентный свидетель изложит события непротиворечиво и согласованно с другими подобными свидетелями. При этом следует учитывать все расхождения и противостоять соблазну легких компромиссов. «А утверждает, что дважды два – четыре. В утверждает, что дважды два – пять. Это не значит, что мы должны заключать, что дважды два – это четыре с половиной. Следует провести исследование, с тем чтобы установить, кто именно прав» [101] . Применение данного принципа хорошо иллюстрируется в рассуждении Штрауса относительно того, был ли Иисус потомком Давида, согласно генеалогическим деревьям Матфея и Луки. Мы частично воспроизведем его исследование.

Как известно, в Евангелии предложено два описания происхождения Христа. Матфей заявляет, что между Авраамом и Христом было три группы по четырнадцать поколений в каждой, и перечисляет эти группы. Однако если мы пересчитаем следующие друг за другом поколения, то обнаружим четырнадцать имен от Авраама до Давида, четырнадцать имен от Соломона до Иехонии и только тринадцать имен от Иехонии до Иисуса, считая при этом его самого. Как объяснить это расхождение? Мало сомнений в том, что расхождение восходит к самому автору, а не к переписчикам. При этом неважно, как именно мы считаем поколения, включая или исключая первого или последнего члена каждой группы, расхождение сохраняется. Более того, если мы сравним генеалогию, которую предлагает Матфей с генеалогиями Ветхого Завета, то обнаружим, что многие из имен, упомянутых в Ветхом Завете, пропущены в тексте Матфея, с тем чтобы число членов в каждой группе не превышало четырнадцати человек. В связи с этим предлагаемая Матфеем генеалогия подозрительна. И хотя мы не можем пока сказать, был ли Матфей просто невнимательным или же намеренно изменил порядок библейского описания, доверие этому автору тем не менее серьезно ослабевает, по крайней мере в этом конкретном вопросе. Вполне возможно, что автор хотел сохранить три группы по четырнадцать человек в каждой, вследствие распространенного среди евреев убеждения о том, что божественные проявления происходили согласно периодическим интервалам. «Так, подобно тому как Авраама, первого представителя богоизбранного народа, и царя Давида, помазанного Богом, разделяли четырнадцать поколений, четырнадцать поколений должны были разделять и объединение царств Израиля и Иудеи, и приход сына Давида, Мессии» [102] .