Вурдалак

— Это очень давний спор, — сказал Билл Карадон. — Вопрос о нравственности черной фантастики возник более ста лет назад. И сегодняшнее ломание копий — не что иное, как новое щупальце старого осьминога.

Чандлер подлил из термоса кофе.

— Ты, небось, не читал ни «Страшные сказки», ни «Байки из склепа»? — спросил Карадон.

— Не читал, — подтвердил Цинк.

— В тридцатые годы «Страшные сказки» и «Рассказы об ужасном» объявили «кроваво-кошмарной чушью», «низкопробной макулатурой, загрязняющей сознание американской молодежи». Потом, уже в пятидесятые, индустрия комиксов, опередив подкомиссию Сената, задавила и «Байки из склепа», и «Страшное подземелье», и «Обитель страха», и прочие произведения того же рода. А в Британии Черчилль попросту провел закон, запрещающий комиксы ужасов. Поэтому происходящее сейчас на юге — попросту повторение цикла.

— Маловато в тебе консерватизма для полицейского, — заметил Чандлер.

— Если я работаю в полиции, это не значит, что здравый смысл я должен оставлять дома.

— Верно, — ответил Цинк.

— Ты же не убиваешь почтальона, получив неприятное письмо, — продолжал Карадон. — Если книга или фильм толкают сумасшедшего на преступление или если он совершает убийство под рок-музыку, виновато его безумие, а не фантазия писателя, режиссера или композитора. Зодиака вдохновляла астрология. Сын Сэма общался с соседской «говорящей» собакой. Хочешь знать, что я думаю?

— Слушаю тебя внимательно, — ответил Цинк. Слежка за подозреваемым обычно составляет самую скучную часть работы полицейского. Но не в эту ночь. Карадон, отнюдь не глупец, несомненно, говорил искренне. Неважно, прав он был или ошибался: большинство людей до того печется о своей репутации, что не рискует откровенничать из-за боязни выбиться в глазах общественности из рамок принятого стандарта. Цинк на дух не переносил подобную публику.

— Терпеть не могу олухов, которые в упор не видят реального положения вещей, — заявил Карадон. — И не люблю, когда сильные мира сего пытаются навязать мне надуманную концепцию миропорядка. Знаешь, почему людям нравятся ужасники?

— Да, — усмехнулся Чандлер. — Потому что сверхъестественные события символизируют частные проблемы невротического характера.

— Нет. Потому что древние идеи выжили и существуют в современном сознании. Многие активно не принимают жанр ужасов по двум причинам: или их чересчур пугает содержание ужасников, или они считают развлечения подобного рода жестокими и разлагающими. Думаю, за снобизмом вторых кроется тот же страх, что у первых.

— Мне кажется, дело не только в этом, — сказал Чандлер. — Нападение чудовища само по себе ужасно. А страшнее всего человек-чудовище. Смотрел «Муху»?

— Конечно. По-мо-ги-и-те! - пропищал Карадон. Чандлер засмеялся.

— Готов поспорить, ты не знаешь, что сценарий этого фильма написал Джеймс Клавелл, — улыбнулся Карадон. — Автор «Сегуна». Свою последнюю книгу он совсем недавно продал за пять миллионов долларов.

Чандлер моргнул.

«Поразительно! — подумал он. — Ну откуда Билл берет эти факты для посвященных?»

— Ладно. Ты говорил… — подсказал Карадон.

— Когда-то «Муха» до того напугала меня, деревенского мальчишку, что я чуть не наложил в штаны. Мы с братом жили в одной комнате, так вот летом мухи там…

— О! — перебил Карадон. — Хенглер!

3: 33

— Во времена Черной смерти, — сказал Чандлер, — церкви в Европе украшали костями. Подумай об этом применительно к тому, о чем говоришь.

Они с Карадоном сидели в машине неподалеку от дома Хенглера в Шонесси. Это скромное жилище с винным погребом на две тысячи бутылок и столовой, куда вела потайная дверь, стояло на просторном участке, где хватало места не только трем садам, но и теннисному корту, площадке для сквоша и очень большому бассейну. Из «Ида» Хенглер (а следом за ним и Цинк с Карадоном) отправился в ночной игорный клуб, а оттуда — домой, и полицейские готовы были протрубить отбой.

— А насчет «Мухи», — подмигнул Карадон, — не знаю, утешит тебя это или нет, только многие считают латексную маску, которую Бен Най сделал для этого фильма, его лучшим творением. Дэвид Кроненберг сейчас снимает продолжение.

— Все равно обидно, — вздохнул Цинк. — Ты назвал меня трусом.

— Я только сказал, хочешь посмотреть настоящий ужасник, возьми Ромеро, «Рассвет…» Эй, смотри.

От особняка по подъездной аллее шел Рэй Хенглер. В тридцати футах от машины Карадона он повернул и направился по Энгус-драйв к телефонной будке на углу. Там он принялся нетерпеливо прохаживаться туда-назад, словно чего-то ждал.

Через семь минут Хенглер торопливо поднял телефонную трубку — как подумали полицейские, после первого же звонка.

— Записать бы этот разговорчик, — вздохнул Чандлер. Оттуда, где стояла их машина, ничего не было слышно.

— Все сделано.

— Чисто?

— Был человек — нет человека. Как говорится, жизнь — мясорубка.

Хенглер засмеялся.

— Хочешь, подкину еще работенку?

— Оплата прежняя?

— Нет. Речь о легавом.

— Это будет намного дороже. Надбавка за риск.

— Его зовут Цинк Чандлер.

— Где его найти?

— В «Прибрежном». Восьмой этаж.

— Эту гостиницу я знаю.