Вулкан жив (ЛП)

На вершине погребального костра в мертвом сне лежали не только Узак и Хелон, но и Шака. Все сгорят, все уйдут как воины. В случае сынов Коракса традиции требовали снять с них все и оставить на съедение птицам, но возможности следовать традициям были ограничены, а огонь — нет. Компромисс был найден; эти трое станут пеплом вместе.

Опустившись на колени, чтобы поджечь основание погребального костра, К'госи начал проговаривать слова Прометеева ритуала, перенятого у первых племенных царей Ноктюрна и сформулированного когда-то давно Вулканом. В молитве говорилось о том, что все кончается и возвращается в землю, о круге огня и вере всех рожденных на Ноктюрне Саламандр в воскрешение и перерождение.

Погрузившись в безрадостное настроение, склонив головы, взяв шлемы под мышку, сыны Вулкана глядели перед собой, и глаза их горели спокойно и ярко.

По мере того, как пламя разрасталось, быстро проникая сквозь штабели поддонов, деревянные балки и обломки мебели, собранные ротой для церемонии, рос и голос К'госи, становясь все громче и решительней. Последние строфы были произнесены хором, в который вкраплялись слова, звучавшие из уст одного лишь Авуса, — слова о вороне, взмывающем ввысь, и великой небесной смерти, бывшей святым правом всех сынов Коракса.

Огонь, ставший еще яростней из-за прометия, которым облили погребальный костер перед тем, как зажечь его, стремительно поглощал воинов, жадно пробираясь в щели их брони. Теперь К'госи и прочим пирокластам придется делить оставшееся топливо между собой, но они сочли эту жертву стоящей.

До самого конца ритуала Домад стоял вне их круга и с непреклонным видом смотрел перед собой. И только когда начались разговоры об узах, более крепких, чем узы крови, выкованных в огне общих страданий и жажды возмездия, он подошел к ним.

Погребальный костер закачался и затрещал, распадаясь под тяжестью доспехов на вершине и из-за медленно разрушавшегося дерева в основании. Через несколько секунд он обрушился в шквале искр и трепещущих языков огня, выпуская вверх узкое облако дыма. Падающий пепел накрывал легионеров, стоящих в цехе, тонким серым саваном.

— Итак, все кончено, — проговорил К'госи, и наступила минута молчаливых раздумий.

Ее прервал Шен'ра, показавшийся из лазарета. Технодесантник выглядел скорее так, будто был в битве, а не на операции. Впрочем, верны были оба варианта.

Не выходя из круга, Нумеон повернулся к нему и вопросительно посмотрел.

Шен'ра с мрачным видом ответил на взгляд:

— Он мертв. Человек не выжил.

Низкий гул турбинных двигателей, работавших на минимальных оборотах, действовал на одолеваемого проблемами Нарека успокаивающе. Он сидел в грузовой кабине «Громового ястреба», высунувшись из открытого бортового люка и осматривая Ранос через магнокуляры. Два других десантно-штурмовых корабля следовали позади, также стараясь производить как можно меньше шума.

— Что-нибудь видно? — проскрипел Амареш. Несущий Слово затачивал лезвие длинного фленшерного ножа, который держал на коленях.

Этот Амареш был чудовищем в буквальном смысле слова, с рогами, растущими сквозь шлем. Один из затронутых. Будущий Освободившийся.

— Много чего, — ответил Нарек и, опустив бинокль, подал сигнал Дагону, который выглядывал из люка на противоположном борту, для обзора используя прицел винтовки.

Второй охотник медленно покачал головой.

— Что-нибудь, касающееся нашей добычи? — не отступал Амареш, которого шутки Нарека раздражали.

— Я уже напал на их след. Осталось недолго.

Он передал по воксу новые координаты для пилота, и двигатели едва заметно поменяли тональность, когда «Громовой ястреб» скорректировал курс.

Десантно-штурмовой корабль Нарек забрал вместе с солдатами.

Амареш, Нарлех, Вогель и Саарск были свирепыми воинами и все, как один, фехтовальщиками. Некоторым доводилось сражаться на аренах Двенадцатого и скрещивать мечи с такими легионерами, как Каргос или Делварус. Дагон, Мелах, Инфрик и он сам выступали, соответственно, в роли снайперов. Инфрик когда-то отрезал себе язык, поскольку был уверен, что тот нашептывал ему мрачные тайны по ночам и во время битв, в то время как Мелах испытывал сложности с речью из-за разросшейся кожи на шее, которая постепенно затвердевала и превращалась в бурый панцирь, и потому предпочитал молчать.

Остальные, следовавшие за ними в тех двух штурмовых кораблях, играли в плане Нарека менее значимую роль.

Он знал, что они — эти семеро солдат — были неуравновешенны, но психическая устойчивость не входила в число критериев, которыми он руководствовался при выборе. Ему нужны были убийцы, а точнее, воины, которым доводилось убивать других легионеров. Счет данной группы составлял несколько сотен. Это делало их исключительно удачными кандидатами для миссии.

И если Дагона Нарек был еще в силах терпеть, то этих ублюдков, всех до единого, он ненавидел. Элиас взрастил бесчестных, гнусных легионеров. Прошло время благородных целей и священной службы. Теперь им оставалось лишь медленно мутировать в дьявольских порождений и сходить с ума.