Вулфхолл, или Волчий зал

Может быть, нигде зыбкость слов не проявляется так, как в переводе. Уильям Тиндейл, протестантский реформатор, мечтавший, чтобы каждый пахарь читал Писание на родном языке, перевел Библию на английский. Томас Мор написал шеститомное «Опровержение», в котором доказывал, что Тиндейл сознательно и злонамеренно искажает текст Писания. Вероятнее всего, насчет злонамеренности Мор отчасти заблуждался: известно, что по крайней мере одну из замеченных Мором ошибок Тиндейл исправил в переиздании. Хотя при жизни эти люди были заклятыми врагами, сейчас они вызывают одинаковое восхищение. В статье «Писание против Церкви в споре Мора и Тиндейла» Тибор Фабинь заканчивает анализ их переводческого спора словами: «Для нас и Мор, и Тиндейл принадлежат к „облаку свидетелей“ (Послание к евреям, 12; 1). Оба они мученики за общую христианскую веру в эпоху, когда две стороны одной истины казались непримиримыми». Тиндейловский перевод лег в основу Библии короля Якова (в Ветхом завете его текста 76 %, в Новом – 84 %; и многие считают, что строки Тиндейла в них самые красивые). И Тиндейл, и Мор канонизированы англиканской церковью. (Мор – святой и англиканской церкви, и католической). И если в романе вместо святого и гуманиста мы видим гонителя еретиков, чье остроумие сведено к холодному сарказму, а убеждения – к примитивному религиозному фанатизму, не будем забывать, что это взгляд лишь с одной стороны. Наверное, лучшим противовесом к роману Мантел может стать пьеса Роберта Болта «Человек на все времена» и снятый по ней одноименный фильм 1966 года с гениальным Полом Скофилдом в роли Мора, где Кромвель выведен как бездушное воплощение зла. И пьеса Болта, и роман Мантел пристрастны; вместе они дают удивительный стереоскопический эффект.

С трудностями перевода связаны и злоключения названий обоих романов про Кромвеля в русском языке. Обе книги получили Букера до того, как были переведены на русский; оба раза журналисты переводили названия в спешке, а после издатели считали нужным опубликовать романы под названиями, известными читателям из СМИ. Так «Вулфхолл» в первом русском издании стал «Волчьим залом». Определенный смысл в этом есть, поскольку волчья тема безусловно в книге присутствует, да только hall в случае поместья Сеймуров – не зал, а большой дом. Еще хуже получилось со второй книгой трилогии, Bring Up the Bodies, которая с легкой руки журналистов получила название «Внесите тела». Беда в том, что bodies тут не тела, а лица (как в сочетании «физическое лицо»), фигуранты судебного процесса, и, разумеется, их не вносят, а доставляют на суд, сама же фраза – архаическая судебная формулировка. Прямого исторического аналога в русском языке нет, но ближе всего будет «Введите обвиняемых».

Впрочем, названия у Мантел настолько изящны и многозначны, что не только по-русски не удалось раскрыть их во всей полноте. В немецком переводе первая книга называется «Волк», вторая – «Соколы»; в испанском это «При дворе волка» и «Королева на эшафоте» соответственно; во французском первая – «В тени Тюдоров», вторая – «Власть», у итальянцев «Вулфхолл» и «Анна Болейн, семейный вопрос» и так далее.

Утешает, что название заключительной книги трилогии – «Зеркало и свет» – трудностей вроде бы не сулит.