Некоторые говорят, что я практиковал скорее худу, чем вуду. Но мне ближе смесь многих верований. В конце концов, вуду — не религия одного бога. Это сочетание разноплановых представлений, которые каждый человек или группа людей толкует по-своему.
Согласно вуду, через смерть наше общество регенерирует, но моя семья со стороны бабушки свято верила, что поистине злым душам нужно помешать перевоплотиться. Не было иного способа закрыть им доступ в наш мир, чтобы их жестокость и страх не обрушились на наше общество. Поэтому я взял на себя исполнение надлежащих ритуалов, либо открывавших безопасный проход на ту сторону, либо закрывающих его.
Встав на колени перед столом, служившим мне алтарем в амбаре за свинофермой нашего отделения, я бережно разложил одну за другой карты таро. Я внимательно изучил их, ожидая ответов и не переставая напевать одну из песен, которым в детстве меня научила мама.
Свечи приглушенно замерцали, и я понял, что был здесь не один. Я без страха повторял слова, казавшиеся мне естественными, как дыхание.
В моей семье у каждого был свой дар. Если я активно искал ответы, мне нужно было войти в состояние наподобие транса. Линии и цвета на картах расплывались, рассказывая мне истории. Я не сводил с них глаз.
Тогда заговорили лоа, и я понял, каким будет мой следующий шаг. Глубоко вдохнув дым горевших трав, я вернул гри-гри на место, нанес грим, завершил церемонию и поднялся на ноги. Прежде чем выйти на улицу, я не забыл прихватить мобильный.
Он в сотый раз завибрировал у меня в кармане, и я выругался. Я слышал перезвон еще до того, как вошел в свое убежище, но отключил звук и отложил телефон в сторону, решив ответить позже.
Меня ждала работа, и в другой раз я бы перевел вызов на голосовую почту, но инстинкты подсказали мне посмотреть на экран. Я никогда их не игнорировал. Увидев номер, я улыбнулся.
— Ба, — тепло поприветствовал я, взявшись за дверную ручку.
— Огун. Ты в безопасности? — она говорила спешно и испуганно.
— Конечно, — сказал я как о чем-то само собой разумеющемся.
— К нам приходили люди твоего отца, — прошептала бабушка. Она никогда не называла моим отцом Хоука. Он всегда был папой. Отцом же был человек, чья грязная кровь, к сожалению, запятнала мое сердце.
— У вас все в порядке? — безопасность семьи была для меня первоочередным вопросом. Пока мне не исполнилось шесть, бабуля была неотъемлемой частью моей жизни. После нашего переезда она приезжала к нам в гости так часто, как только могла, и мы каждый день разговаривали по телефону.
— К счастью, твой папа и Джеймсон были здесь. Но ты должен меня выслушать. Твой отец жив. Нам сказали, что он идет за тобой, — ее одышка встревожила меня.
— Какого черта? Ба? В чем дело?
— Просто ушиб. Спасибо моим мальчикам, — сказала бабуля, и я услышал на заднем плане мамин голос.
— Передай маме трубку, — потребовал я. Раздались шаги и шорох.
— Огун, — заговорила мама. — Она не сочиняет. С ней все в порядке. Ушиблась, но цела. Мы с Хоуком ехали в город, и Джеймсон предложил проводить нас, когда у мамы снова было видение. Она пыталась выдать его за пустяк…
— Пустяк и есть! Как видите, я жива! Я же сказала, что мое время не пришло! — донеслось издалека бабушкино ворчание.
— Мама! Хватит! Огун, послушай меня. Ба видела не только нападение на нее. Она также видела, как твой отец убил тебя. И вот сегодня к ней пришли, и те люди сказали… — мама казалась обеспокоенной и сбитой с толку. Как и я.
— Мой отец мертв, — настоял я.
— Мы так думали. Но вдруг ошиблись? Огун, пообещай мне быть осторожным. Мы вернемся домой пораньше. Хоук хочет быть рядом и защитить тебя, — последние слова мама произнесла тихо и со слезами в голосе.
— Нет. Вы нужны ба. Я буду осторожен и все расскажу братьям. Мы будет бдительны, хотя вряд ли мой отец жив. А если и жив, вряд ли знает, где я. Прошло больше двадцати двух лет, и от него ни разу не было вестей, — пояснил я.
— Не уверена, Огун. Думаю, она права. В конце концов, ты не получал от него вестей, потому что клуб заставил его поверить в нашу смерть. Потом мы решили, что он погиб. Пожалуйста, малыш, будь осторожен, — мама называла меня малышом, только когда эмоции брали над ней верх. Я догадался, что они были вызваны травмами ее матери.
— Папа с вами? — спросил я, нуждаясь в ответах иного рода.
— Да. Не клади трубку. Люблю тебя, Огун, — сказала она, позвав Хоука.
— Сынок, все хорошо? — услышал я его грубый голос.
— Да. Просто я немного занят кое-каким дельцем. Ты видел людей, напавших на ба?
— Конечно, — фыркнул Хоук.
— И они были из клуба Игрока? — я не хотел называть имен. От одной лишь мысли о них я в отвращении скривил губы.
— О да, — ответил папа.
— Почему ты так уверен?
— Потому что тупые ублюдки не сняли жилеты.
Я выругался себе под нос.
— И где они сейчас?
— Кормят аллигаторов, — ухмыльнулся Хоук. — А байки, которые они по тупости своей оставили перед домом, уже глубоко в болоте.
Груз беспокойства, давивший на мои плечи, стал чуть легче. Пища аллигаторов уж точно не могла вернуться в свой клуб и чесать языком.
— Как думаешь, они сказали правду? Про Игрока?