Вуали Фредегонды

Не дожидаясь подтверждения, Хильперик принялся быстро соображать. Если бы Тибер поехал на запад, в Суассон, уже нельзя было бы ничего сделать — город находился всего в нескольких лье. Но на востоке были только леса и пустынные равнины, тянувшиеся до самого Реймса… Все еще было возможно…

— Эта повозка… — наконец проговорил он. — В ней увезли сокровища моего отца. За ними я и прибыл.

Он сделал нетерпеливый жест рукой, предупреждая протесты Берульфа.

— Ты не мог об этом знать. Это моя вина, мне надо было рассказать тебе… Да и тогда ты не смог бы ничего сделать. Кто-то предал нас, иначе Тибер не уехал бы так быстро… Без сомнения, один из этих головорезов-наемников. Он был настороже, возможно, даже следил за тобой… Ну ничего, мы его отыщем.

Он кивнул словно самому себе, как бы придавая себе уверенности. Усталость начинала сказываться. Близился рассвет, и предстоит долгий путь верхом — несколько часов по ледяному холоду. Хильперик движением подбородка указал на плененных стражников, выстроившихся вдоль стены.

— Придется брать с собой кого-то из этих, — проворчал он. — Сходите за лошадьми и поищите здесь других. Побыстрее.

Он приблизился к пленникам на достаточное расстояние, чтобы они его узнали и он, в свою очередь, смог их рассмотреть. Тибер конечно же забрал с собой лучших. Оставшиеся были или слишком юными, или слишком старыми, слишком толстыми или слишком пьяными. Однако ему требовались люди. Наемников было явно недостаточно, чтобы проверить все дороги на восток.

— Вы знаете, кто я, — сказал он устало и негромко, так, что вряд ли даже все его расслышали. — Ваш господин уехал с сокровищем моего отца, а вас оставил здесь, чтобы я вас убил или вы убили меня. Это сокровище я верну, с вами или без вас, но те, кто мне поможет, получат по десять серебряных денье за каждый день похода. Решайтесь!

Люди опустили головы — то ли оттого, что не поняли, то ли ни у кого не нашлось достаточно храбрости или алчности, чтобы последовать за принцем. Лишь один выдержал его взгляд.

— Это сокровище не твое, и ты еще не король, Хильперик. Можешь убить нас, это ничего не изменит.

После мгновенного замешательства Хильперик слабо улыбнулся и развел руки беспомощным жестом.

— Ты прав…

Он кивнул, все еще улыбаясь, и сделал вид, что собирается отойти. Но вдруг резким движением повернулся, выхватил меч и изо всех сил обрушил его на стражника, разрубив тому основание шеи с такой силой, что сломалась ключица, а клинок, залитый кровью, потоком хлынувшей из раны, вошел в тело почти на десять дюймов.

— Он был прав, — повторил Хильперик. — Видите? Я действительно могу вас убить.

В свете факелов он стоял над агонизирующим телом жертвы, все еще сжимая в руке меч. Глаза его сверкали, на лице были пятна крови, которые он не торопился стереть.

Все остальные предпочли последовать за Хильпериком.

* * * * *

Наутро в воздухе закружились первые снежинки. Снег был еще не слишком густым, чтобы долго оставаться на влажной земле, но покрыл тонким слоем плащи, волосы и бороды всадников; вся природа погрузилась в тревожное безмолвие, раскисшая дорога, поля и небо превратились в бесформенную серую массу. Хильперик и его люди ехали медленно и слегка подремывали в седлах, убаюканные размеренным ходом коней. Внезапно чей-то громкий оклик пробудил всех разом. Это оказался всадник из другого, отряда — того, что последовал вдоль реки по направлению к Реймсу. Посыльный сообщил, что они заметили Тибера и его людей, и что повозка по-прежнему с ними.

Но вместо того чтобы приказать пустить коней галопом, Хильперик подошел к лошади Фредегонды и помог девушке спешиться. Потом, не выпуская ее руки из своей, он подвел ее к относительно сухому пню и усадил на него.

— Эй, спешивайтесь все! — велел он остальным. — Надо выпить и поесть!

Его люди исполнили приказ — медленно, с заметными усилиями, слишком уставшие, чтобы как-то отреагировать.

— Отдохнем немного, — продолжал Хильперик преувеличенно бодрым тоном, слишком бодрым для такого раннего часа и непогоды. — Наберемся сил для охоты! Несите сюда все, что у вас есть, волки мои, и будем пировать! И назовите мне свои имена, чтобы я помнил о вас, если Бог оставит нас в живых до завтра! Проклятие! Завтра мы либо все будем мертвы, либо разбогатеем — вот что нас ждет!