Вуали Фредегонды

В часовне ничего не было, за исключением огромного деревянного креста, возвышавшегося над алтарем. Хильперик приблизился к нему, сначала почтительно склонив голову, потом все же осмелился поднять глаза и измерить распятие взглядом сверху донизу. Было нечто ужасающее и одновременно захватывающее в том, чтобы чувствовать себя в руках Божьих. Отец карает тех сыновей, которые оказываются недостойными Его, каковы бы ни были их могущество и богатство. Однако для самого Хильперика в смерти Карибера не было ничего от Божьей кары, напротив. Теперь огромное королевство старшего брата, согласно обычаю, будет разделено между Гонтраном, Зигебером и им самим. Какой бы жребий ему ни выпал — сейчас это означает новые земли, новые деньги, новое могущество…

Когда Хильперик вышел из часовни, уже поздно вечером, его былое отвращение рассеялось, так же как и лихорадочное возбуждение, пришедшее ему на смену. Он чувствовал себя умиротворенным, его сердце было полно великодушного снисхождения к своему заурядному окружению, ко всем, кто был рядом с ним все эти мрачные дни. На встревоженных лицах его приближенных читалось такое непонимание того, что произошло, что это делало их смешными и жалкими. Да и как они могли понять? Даже Фредегонда, со всеми своими обидами брошенной женщины, была далека от того, чтобы догадаться об истинном смысле последних событий. Все ее уловки и приемы были трогательными в своей наивности. Без сомнения, он мог бы все им объяснить, но пусть факты скажут сами за себя. Участь, которую Бог ему уготовил, вот-вот должна была свершиться.

* * * * *

Карты всех размеров занимали целую стену, и, судя по числу пергаментных и папирусных свитков на столах, были еще десятки других, которые писцы Гонтрана не смогли развернуть. Самая большая карта, стоявшая на возвышении в центре зала совета в Шалонском дворце, ранее принадлежала их деду Хловису. Эта карта, высотой в человеческий рост, была изображена на выдубленной коже и оправлена в деревянную раму, и на ней были в подробностях вычерчены все франкские земли. На карте еще можно было различить старые границы, которые стилеты монахов не смогли полностью соскрести. Все крупные города, расположенные на фискальных землях, реки и горы были нанесены с точностью, которую считали совершенной.

Было еще рано. Хильперик появился первым. Между тем как слуги расставляли на столах фрукты, хлеб и бургундское вино, он стоял перед картой, медленно обводя взглядом огромную территорию, которая отделяла Нейстрию от вестготских владений на юге. Между ними располагались Париж, Анжер, Пуатье, Бордо, Тулуза…

— А, ты уже здесь!

Хильперик вздрогнул, словно его застали за какой-то провинностью, но тут же справился с собой и взглянул на своего брата Гонтрана как равный. На том была широкая туника и поверх нее — нечто вроде ризы, расшитой золотом. Круглая шапочка на голове еще усиливала сходство с церковником За Гонтраном вошла целая толпа монахов в рясах с капюшонами, надетыми на голову. В своей обычной жизнерадостно-добродушной манере король Бургундский прижал Хильперика к груди, потом небрежным жестом указал на карту и спросил

— Мечтаешь о своем будущем королевстве?

— У меня еще не было на это времени, — отвечал Хильперик, наблюдая за монахами, которые молча заняли места за столом возле каждого свитка. — По правде говоря, я думал о том, каким образом эта карта оказалась здесь.

Он фамильярно хлопнул старшего брата по плечу и улыбнулся ему, чтобы смягчить впечатление недоверия от своих слов.

— В последний раз я ее видел у отца на вилле Брэн.

— А я — в Париже! — произнес чей-то голос позади них.

Оба брата одновременно обернулись. Зигебер, в этот момент вошедший в зал, быстрыми шагами приблизился к ним в сопровождении двух стражников, у каждого из которых на поясе висел меч. Гонтран посмотрел по сторонам, словно ища поддержки.

— Посторонним нельзя входить в зал, — напомнил он.

— Ты имеешь в виду — кроме твоих монахов? Не беспокойся, они здесь не задержатся.

Зигебер расстегнул плащ и сбросил его на руки одного из своих спутников. Затем обратился к Хильперику:

— Извини, что я не зашел к тебе вчера вечером. Пришлось совершить небольшую конную прогулку.

Хильперик недоуменно нахмурился, но Зигебер больше ничего не сказал и, отпустив своих людей кивком, подошел к столу и налил себе вина. При каждом шаге с его одежды осыпалась дорожная пыль. Волосы были в беспорядке, лицо осунулось. Казалось, он проскакал верхом всю ночь.

— Эту карту, — он устало опустился в одно из высоких резных кресел, стоявших вокруг стола, — Карибер унаследовал после смерти отца.

— Теперь я старший! — воскликнул Гонтран. — Поэтому неудивительно, что она перешла ко мне!

— Никто и не возражает.

Братья обменялись взглядами, и Хильперик в очередной раз испытал неприятное чувство, что совершенно не понимает, о чем идет речь.

— Впрочем, это неважно, — наконец сказал Зигебер. — Думаю, мы можем начинать.