Вуали Фредегонды

Фредегонда, стоявшая среди них, была, скорее всего, единственной, кто так и не нарушил молчания. Закутавшись в плотное покрывало, она пробилась в первые ряды зрителей, собравшихся на крепостной стене. Несмотря на все старания Уабы, невозможно было ослабить напиравшую со всех сторон толпу. Обеих почти расплющило о бревенчатое ограждение, обе задыхались от зноя, оглохнув от криков. На расстоянии полета стрелы от них стоял Хильперик, повернувшись к ним спиной, упоенный собственным триумфом. Порой легкий ветерок с реки приносил хоть немного свежести, и тогда слышались резкие звуки флейт и арф, хотя самих музыкантов со стены не было видно. Некоторое время, казавшееся им нескончаемым, сверкающая башня медленно двигалась к церкви, похожая на столб света. Даже уличная пыль казалась алмазным песком в ярких серебряных отблесках. Принцессу, стоявшую наверху, было почти не видно — в глаза бросалась лишь красное покрывало из переливчатого шелка, надеваемое по свадебному обычаю. Зрелище было ослепительным — в самом прямом смысле этого слова.

Когда Галсуинта спустилась с возвышения, воцарилась тишина. Потом Фредегонда увидела Хильперика, приблизившегося к ней и сжавшего обе ее руки в своих. С такого расстояния нельзя было расслышать, что жених и невеста говорили друг другу, но в следующую минуту Хильперик поцеловал ее в щеку. Это не было простым приветствием или проявлением нежности. Этот поцелуй на глазах у всех, как и обмен кольцами и принятие даров, означал, что свадьба состоялась. Никакой другой церемонии не было предусмотрено — разве что в церкви отслужат мессу, если Хильперик захочет умаслить епископов. Чувствуя, как горло у нее сжимается, Фредегонда принялась с силой орудовать локтями, чтобы выбраться из толпы раньше, чем из глаз хлынут слезы.

С наступлением вечера она решила уехать из города и уже приказала готовить лодку, чтобы удалиться с ребенком на свою тихую и спокойную виллу на побережье, когда в комнату вошла Уаба. С первого взгляда Мать увидела, что Фредегонда одета по-дорожному, а лицо ее искажено отчаянием. Маленький Хлодобер спал у нее на руках. Здесь же суетилась Пупа, укладывая вещи, с привычным для нее тревожно-глуповатым выражением на лице.

— Одевайся, — мягко сказала Уаба.

— Я одета.

— Ты понимаешь, о чем я. Снимай этот плащ, оденься понаряднее, и пойдем со мной.

— Зачем? — Фредегонда горько усмехнулась. — Думаешь, мне так хочется выставить себя на посмешище?

Она уже направилась к двери, но Уаба опередила ее и загородила дверной проем своим телом.

— Поверь мне, Geneta. Ты об этом не пожалеешь.

Это имя из далекого прошлого, которым Мать называла ее очень редко, заставило ее заколебаться. Словно вновь вернувшись в детство, Фредегонда послушно позволила Матери забрать у нее из рук Хлодобера и отдать его Пупе, потом снять с себя плащ, простое шерстяное платье и сандалии. После этого служанкам понадобился еще час, чтобы нарядить ее, расчесать спутанные волосы и умело накрасить — не слишком ярко, но заметно. Пока длилось это преображение, к Фредегонде мало-помалу возвращалась уверенность, еще усиленная лихорадочной веселостью Уабы.

Наконец они вышли из комнаты, пересекли дворец, кишащий тысячами слуг, танцовщиц, жонглеров, певцов и арфистов. Свадебный пир устроили на открытом воздухе, в восхитительной мягкой свежести летнего вечера. Подойдя к столам, они остановились, невольно пораженные разнообразием блюд и пышностью свадебного стола, составленного квадратом из четырех частей. За столами восседали сотня мужчин и почти столько же женщин. В центре поводырь медведя заставлял зверя танцевать под звуки флейты, но гости были заняты разговорами и не обращали на него особого внимания. Уаба и Фредегонда не сразу различили королевскую чету среди остальных, но, заметив короля и королеву, Уаба быстро схватила Фредегонду за рукав и потянула за собой.

— Хватит! — воскликнула та, выдергивая руку. — Ты можешь мне наконец сказать, что у тебя на уме?

— Доверься мне! Подойди к королю и заверь его новую супругу в своей дружбе. Ты сама увидишь…

И Мать улыбнулась ей такой обезоруживающей улыбкой, что Фредегонда снова повиновалась. Она глубоко вздохнула, приподняла подбородок и пошла вдоль столов.

Гости, завидев ее, бросали на нее странные взгляды. Она ожидала смущения или насмешек при своем появлении, но тут было нечто другое. Улыбки на лицах приглашенных не были оскорбительными — скорее участливыми или даже подбадривающими. Это неожиданное открытие так сильно взволновало ее, что она не заметила, как оказалась в нескольких шагах от новобрачных. Хильперик, увидев ее, вздрогнул и тут же отвел глаза. Галсуинта разговаривала с епископом Претекстатом, и Фредегонда видела лишь ее длинные косы и красную вуаль из переливчатого шелка. Она еще немного приблизилась, чувствуя, как все тело сковывает страх, — ее поддерживала лишь ненависть, которую она испытывала к этим двум существам. Наконец Претекстат ее заметил и, как и Хильперик, быстро отвел глаза.